Экстремист. Роман-фантасмагория (Пятая Империя)

Кажется, что в ложке лежит огромная сочная клубничина, липкая, красная, мокрая. Когда хирург выносит ее под ослепительную люстру, видно, что это крохотный человек с выпуклой лобастой головкой, курносый, с закрытыми веками, темными дырочками ноздрей. Скрестил на груди ручки, поджал короткие ножки, весь прозрачный, дрожащий, трепещущий, словно глазированное изделие стеклодува, оторванное от длинной трубки, сквозь которую наполняло его творящее, созидающее дыхание.

Хирург приподнимает добычу, протягивает ее на показ остроносому визитеру, который отвинчивает крышку цилиндра, подставляет хирургу. Тот стряхивает туда эмбрион, как стряхивают в банку пойманного сачком тритона. Остроносый заглядывает внутрь, словно смотрит, как плещет в глубине сосуда живое существо. Завинчивает крышку и, что-то бормоча, уносит цилиндр из комнаты.

Женщина лежит на одре, подурневшая, поблекшая. Из нее толчками хлещет кровь — на пол, на инструменты, на хирурга, на медсестру, на Третьяковскую галерею, на Ивана Великого, на Москву, на Волгу, на Куликово поле, на Полярную звезду, на дорогу в Рай, по которой чинно и благостно ступают непорочные праведники.

Женщина, которую оперировали, выращивала в себе шестимесячный плод. А потом продала его израильской фирме для нужд медицины, на фарш из стволовых клеток. Гормональные препараты из русских младенцев идут на лечение самых избранных, незаменимых для человечества персон в Америке, Европе, Израиле. Продлевают их век, возвращают здоровье и молодость, исцеляют от недугов и немощей.

Сарафанов видел, как извлеченный плод, помещенный в цилиндрический холодильник, вынесли из клиники, где у ворот поджидала черная иномарка с лиловой мигалкой. Включила сирену, понеслась по Москве туда, где волшебную вакцину ждал изнемогающий вельможный старик. Как наркоман в ломке, мучался, умолял, чтобы ему влили целительный эликсир.

Он лежал голый на мраморном постаменте, в готическом зале, среди склоненных красных знамен, взятых демократами в качестве трофея после разгрома СССР. Над ним склонился прилетевший из Америки величайший врач всех времен и народов. Тут же была жена вельможного старика, похожая на восковую фигуру. С ней рядом, в подвенечном убранстве, с белой фатой и флёрдоранжем стояла его дочка, вышедшая в десятый раз замуж. Толпились медицинские светила, командующие армиями, архиепископы, послы иностранных государств. Все напряженно наблюдали, как страдает старик, разрушивший «красную империю» Сталина. В нем отмирали функции мозга. Из лопнувшего сердца начинал сочиться гной. Он лежал, разбухший, синий, словно вытащенный их реки утопленник, и клочок волос над истлевшими гениталиями напоминал пучок зеленой тины. Фиолетовые губы шевелились, из них тихо текла темная пена, и в ней шевелились личинки жуков-плавунцов. Только жена могла понять из его несвязных бормотаний, что он молит бога израилева вернуть ему силу и молодость.

Вакцину доставили тотчас. Она была изготовлена из перетертого эмбриона. Ее вколол самый великий в мире генетик, введя иглу в глазное яблоко старца. Глаз страшно вздулся, приобрел панорамное зрение, так что старцу стали видны все, кто пришел к одру, надеясь получить укол чудодейственной вакцины.

Здесь был всемогущий магнат Ефимчик, щуплый, с песьей головкой, получивший во владение от старца русские нефтяные поля. Правозащитник Калачик, лысоватый, румяный, с бойкими лягушачьими лапками. Телеведущий «Зазеркалья» Гогитидзе с зубатым беличьим рыльцем. Депутат Государственной Думы Лумпянский, утонченный, похожий на нежную девушку. Эстрадный певец Исаков с ужимками гея. Банкир Аязетов, финансирующий размещение в России радиоактивных отходов. Красавица Дина Франк с крепким торсом и полуобнаженным бюстом. Президентский советник Ипатов, холеный русский красавец. Все они были обязаны влиянием и властью больному старику, смерть которого каждый раз отдалялась чудодейственным препаратом, изготовленным из крови очередного русского младенца.

Укол великого генетика подействовал немедленно. Синий цвет стариковского тела сменился нежно-розовым, молодым. Мозг с притоком целебной крови стал насыщаться кислородом, и старик вспомнил, как зовут его дочь и жену. Сердце заработало, как у юноши. Гениталии сочно набухли, восстали. Старик легко соскочил с мраморного одра и, как был босиком, зашлепал в соседнюю комнату с правительственной связью продолжить прерванный разговор с папой римским. Собравшиеся аплодировали и одновременно приспускали брюки, обнажали ягодицы, подставляя их под чудодейственный укол великого медика из крови русских младенцев.