Экстремист. Роман-фантасмагория (Пятая Империя)

— Видите, мы приехали. Отказались присутствовать на правительственном приеме в Кремле. Не пошли на банкет в «Метрополь». Не явились на премьеру в Большой театр. Приехали на свалку, где в ужасающем положении живут граждане России, беззащитные и униженные русские люди. Наша партия — с ними. Наша партия — с теми русскими, кому отказано в людской жизни. Ведите сюда этих несчастных людей! Приглашайте русских бомжей! — он картинно размахивал меховыми рукавами. На его сытом, розовом лице шевелились маленькие плотоядные губы, похожие на двух гусениц. Во время пузырящейся речи брызгала слюна. — Ну где же вы, русские бомжи?

Гости расступились. Подгоняемые служителями в форме, приближалась группа бомжей, похожих на двуногих косматых животных, — так выглядели их лохмотья, нестриженные космы, нечесаные усы и бороды. Прижатые к груди, скрюченные руки казались обмороженными лапами.

— Вот вы где, люди русские! Вот он, великий русский народ! — Верейко полез в глубину шубы. Стал вытаскивать пачки денег, разбрасывал. Бомжи кинулись ловить. Хватали на лету купюры, ползали по земле, вырывали друг у друга, грызлись, верещали, как собаки, не поделившие кость. Телекамеры снимали. Гости смеялись. Курчавые банники, похожие на терьеров, сновали среди бомжей, еще больше усиливая впечатление звериной стаи.

— Когда мы придем к власти, мы объединим все помойки России, — вещал Верейко. — Соберем всех бомжей и устроим прием в Кремле. Подадим к столу лучшие блюда — черную и красную икру, балыки, фрукты, самые дорогие коньяки, «Хеннесси», «Наполеон». Выдадим каждому бомжу чистое белье, дорогой костюм. Подарим красивую женщину. Предоставим отдельную квартиру. А всех олигархов, всех, кто превратил нашу матушку Россию в помойку, мы отправим сюда, на свалку. Заставим разгребать отходы, выискивать объедки, чтобы они почувствовали вину перед народом.

Верейко говорил и сорил деньгами. Возвышался в своей дорогой, отливающей стеклянным мехом шубе над ползающими бомжами. Когда грязный нечесаный бомж, похожий на бородатого лесного колдуна, слишком близко подполз к блестящей туфле Верейко, тот пнул его. Бомж, легкий, состоящий из костей, волос и лохмотьев, отлетел в сторону. Камеры снимали, гости аплодировали.

— Не станем медлить, — обратился Верейко к гостям и репортерам, — начнем «Трэш-парад», который, я думаю, ничем не уступит «параду сорок первого года» или знаменитому «параду Победы». Мы хотим в аллегорической форме изобразить различные эпохи нашей великой Русской истории, которая хоть и распадается на отдельные части, но является в существе своем нераздельной. Вы увидите «Первую Империю» — Киевскую Русь. «Вторую Империю» времен Московского царства. «Третью Империю» Петра и Екатерины Великих. «Четвертую Империю» Сталина. И, наконец, рождающуюся у нас на глазах «Пятую Империю».

Сарафанова поразили слова Верейко. Неизвестно, как и откуда он узнал о симфонии «Пятой Империи», угадал ее содержание. Глумился над ней. Превращал в карикатуру и фарс. Извращал великую философию. Осквернял мистическую теорию. Верейко явился на свалку, чтобы превратить в мусор драгоценные тексты. Опорочить богооткровенные псалмы. Забросать очистками и объедками лучезарный кристалл.

Услышанное ожесточило Сарафанова. Его дух превратился в шаровую молнию. Воля заострилась, словно гарпун. Энергетическая, скрытая в груди установка готова была дунуть испепеляющим огнем, в котором воспламенится мерзкая тварь, задымится енотовая шуба, затлеет бобровый картуз, и два розовых, извергающих хулу червяка набухнут от жара и лопнут, расплескивая темную жижу.

Верейко взошел на помост, допустив к себе только избранных, тех, кто неизменно окружал его во время пресс-конференций, думских дебатов и ярких скандалов. Прочие гости, репортеры, охранники, окружили трибуну, на которой величественно, в пышном еноте, с фиолетовым шарфом, возвышался повелитель. Сарафанов остался в стороне, помещая Верейко в поле своей неприязни, как снайпер помещает цель в голубоватое стекло оптического прицела.

— Начинаем! — с вороньим клекотом воскликнул в микрофон Верейко, махнув рукой в сторону брезентового, стоящего поодаль фургона. — «Первая Империя» русских!

Брезентовый полог распахнулся, и на землю спрыгнули странные существа, в чем-то ярком, пестром, развевающемся. Потоптались неловко, а затем решительно двинулись к помосту. Сарафанов смотрел с изумлением.

Впереди шествовал бомж, рыжебородый, с плешивой головой, к которой был приклеен пучок мочалки. Полуголое тело покрывала хламида, слепленная из старых газет, оберточной бумаги и рваной дерюги. В руках он сжимал подобие меча из кровельной жести, на который была насажена гнилая тыква. Маршировал, зверски вращая глазами, рычал, показывая гнилые зубы. Раскрывал хламиду, обнажая срамное, грязное тело.

— Видите, вот князь Святослав!.. — комментировал Верейко. — Насадил на меч голову хазарина!.. С этого начиналась «Первая Империя» русских!.. С антисемитских выходок!..

Все аплодировали, смеялись. Телерепортеры снимали.