Эктор де Сент-Эрмин. Часть первая

— Но когда они увидятся, когда они сговорятся между собой и когда те кинжалы, что носятся в воздухе, обратятся против меня, тогда вы избавите меня от этих людей? — спросил Бонапарт. — Тогда вы арестуете их?

— Пока нет.

— Но чего вы ждете, черт побери?

— Я жду, когда принц, которого они в свой черед ждут, прибудет в Париж.

— Они ждут принца?

— Да, принца из дома Бурбонов.

— Им нужен принц, чтобы убить меня?

— Прежде всего, кто вам сказал, что они хотят вас убить? Кадудаль лично заявил, что он никогда не станет вас убивать.

— А на что же он рассчитывал с адской машиной?

— Он божится, что не имеет никакого отношения к этой дьявольской затее.

— Но чего же он хочет?

— Драться с вами.

— Драться со мной?

— Почему бы и нет? Вы ведь на днях хотели драться с Моро.

— Но Моро — это Моро, то есть великий генерал, победитель; правда, я называл его генералом отступлений, но это было до Гогенлиндена. И как же они хотят драться со мной?

— Однажды вечером, когда вы будете возвращаться в Мальмезон или в Сен-Клу с эскортом из двадцати пяти или тридцати человек, двадцать пять или тридцать шуанов во главе с Кадудалем, вооруженные точно так же, как ваши телохранители, перегородят вам дорогу, нападут на вас и убьют.

— А что они будут делать после того, как убьют меня?

— Принц, который будет присутствовать при этой схватке, не принимая, разумеется, в ней участия, провозгласит монархию, а граф Прованский, который и пальцем не пошевелит во всем этом деле, провозгласит себя Людовиком Восемнадцатым, воссядет на престол своих предков, и на этом все закончится. Вы останетесь в истории как яркая точка, как своего рода солнце, обладающее, подобно Сатурну, своими золотыми спутниками, которые будут носить имена Тулон, Монтебелло, Арколе, Риволи, Лоди, Пирамиды и Маренго.

— Давайте без шуток, господин Фуше. Так что за принц должен прибыть во Францию, чтобы получить мое наследство?

— О, что касается этого, мне следует признаться, что я нахожусь в глубочайшем неведении. Вот уже лет десять лет все ждут этого принца, а он никак не появляется. Его ждали в Вандее и не дождались. Его ждали в Кибероне и тоже не дождались. Его ждут в Париже, и, вероятно, он не появится здесь так же, как не появился в Вандее и Кибероне.

— Ну что ж, — сказал Бонапарт, — подождем его. Но вы ручаетесь за все, Фуше?

— Я ручаюсь за все в Париже, лишь бы только ваша агентура не мешала моей.

— Договорились. Вы знаете, что я не принимаю никаких мер безопасности, поэтому охранять меня надлежит вам. Кстати, не забудьте выдать вашему агенту вознаграждение в шесть тысяч франков, и, если возможно, пусть не теряет из виду Кадудаля.

— Будьте покойны, если даже он потеряет его из виду, у нас есть по меньшей мере два ориентира, с помощью которых мы найдем его снова.

— Какие?

— Моро и Пишегрю.

Как только Фуше вышел из кабинета, Бонапарт вызвал Савари.

— Савари, — обратился Бонапарт к своему адъютанту, — принесите мне списки лиц из департамента Нижняя Сена, замеченных в ограблениях дилижансов и других подобных преступлениях.

И в самом деле, с тех пор как в стране восстановилось внутреннее спокойствие, полиция брала на заметку всех, кто принимал участие в массовых беспорядках или обращал на себя внимание в тех краях, где происходили ограбления дилижансов.

Все эти лица были разделены на несколько разрядов:

1° подстрекатели,

2° исполнители,

3° сообщники,

4° те, кто помогал кому-либо из них укрыться от правосудия.

Речь шла в том, чтобы обнаружить часовщика, которого упомянули Керель и агент Фуше. Разумеется, Бонапарт мог узнать его имя от агента, но он никоим образом не хотел показать, что придает этому человеку большое значение, поскольку опасался открыть свой замысел Фуше.

И действительно, Бонапарт был уязвлен проницательностью Фуше почти так же, как слепотой Ренье. Оказаться под угрозой, о которой не имеешь ни малейшего представления, быть защищенным от нее полицией, ничего не зная об этом, — для человека такого ума и характера, как Бонапарт, было своего рода унижением. Он желал видеть все со своей стороны, своими собственными глазами, пусть даже его возможность видеть оставляла желать лучшего! Вот почему он приказал Савори принести ему списки подозрительных лиц, проживающих в департаменте Нижняя Сена.

Стоило им бросить взгляд на списки, относившиеся к городам Э и Ла-Трепор, и они обнаружили там часовщика по имени Трош. Самого часовщика арестовали, но, поскольку он уже очень давно был замешан в такого рода делах, рассчитывать на его показания не приходилось. Однако оставался его сын, парень лет девятнадцати, и он как никто другой мог знать о высадках на берег, которые уже произошли и которые еще только должны были произойти.

Бонапарт отправил по телеграфу приказ арестовать его и привезти прямо в Париж; на почтовых его должны были привезти на третий день утром.

Тем временем г-н Реаль вернулся в тюрьму и застал там Кереля в состоянии, способном вызвать жалость.