Эктор де Сент-Эрмин. Часть первая

Остальные не возражали; однако какой-то генерал, стоявший позади кресла председателя и, по-видимому, представлявший интересы первого консула, заявил, что просьба эта неуместна, после чего трибунал перешел к другому вопросу, оставив за собой право после обсуждения удовлетворить желание обвиняемого.

После того как приговор был вынесен, генерал Юлен взял перо, чтобы написать Бонапарту о просьбе герцога Энгиенского.

— Что вы собираетесь делать? — спросил его тот, кто счел просьбу герцога неуместной.

— Пишу первому консулу, — ответил Юлен, — чтобы изложить ему единодушное желание трибунала и желание осужденного.

— Вы свое дело сделали, — сказал этот человек, вырывая перо из рук Юлена, — остальное касается меня.

Савари, присутствовавший при вынесении приговора, направился к солдатам элитной жандармерии и встал рядом с ними на эспланаде замка.

К Савари подошел офицер, командовавший в его легионе пехотой, и со слезами на глазах сказал, что у него требуют взвод для исполнения приговора военного трибунала.

— Предоставьте, — сказал Савари.

— Но где я должен поставить солдат?

— Там, где они не ранят никого постороннего.

Дело в том, что в это время по дорогам уже шли огородники из окрестностей Парижа, направляясь на различные городские рынки.

Осмотрев все кругом, офицер выбрал ров замка как самое безопасное место для расстрела.

Когда заседание трибунала закончилось, герцог поднялся в свою комнату и уснул.

Он спал глубоким сном, когда за ним пришли, чтобы зачитать ему приговор и привести его в исполнение.

Поскольку приговор полагалось зачитывать на месте казни, герцога заставили подняться и одеться.

Герцог был крайне далек от мысли, что его ведут на казнь, и потому, спускаясь по лестнице, ведущей к крепостному рву, поинтересовался:

— А куда мы идем?

Ощутив холод, идущий снизу, он дотронулся до руки коменданта, несшего фонарь, и вполголоса спросил:

— Меня посадят в подземную камеру?

Не было нужды отвечать ему, поскольку вскоре он все понял и без этого.

При свете фонаря, который держал комендант Арель, принцу прочли приговор.

Он выслушал его совершенно бесстрастно, а затем достал из кармана письмо, которое, несомненно, заранее написал в предвидении подобного развития событий. В письме был локон его волос и золотое кольцо. Он отдал письмо лейтенанту Нуаро, тому из членов трибунала, с которым более всего общался по прибытии в Венсен и который более всего внушал ему симпатию.

Командир взвода, назначенного для расстрела принца, спросил его:

— Вы желаете встать на колени?

— Зачем? — спросил принц.

— Чтобы встретить смерть.

— Тот, кого зовут Бурбоном, — ответил герцог Энгиенский, — становится на колени лишь перед Богом.

Солдаты отступили на несколько шагов и, отступив, открыли взору могилу.

В эту минуту маленькая собачка, сопровождавшая герцога от самого Эттенхайма, вырвалась из его комнаты, подбежала к крепостному рву и с радостным лаем бросилась под ноги хозяину.

Принц наклонился, чтобы приласкать собаку, и, видя, что солдаты уже держат ружья наготове, произнес:

— Позаботьтесь о моем бедном Фиделе, это все, о чем я вас прошу.

Затем, выпрямившись, он произнес:

— Я в вашем распоряжении, господа, действуйте!

Одна за другой последовали четыре обязательные команды: «На плечо!», «Готовьсь!», «Цельсь!» и «Пли!», раздался ружейный залп, и принц упал.

В той же одежде, в какой он был, его положили в заранее вырытую могилу, за несколько минут засыпали тело землей, и солдаты, утрамбовав эту землю ногами, постарались стереть и след, который оно оставило на траве.

Как только приговор был произнесен, все члены трибунала пожелали покинуть Венсен. Каждый требовал свой экипаж, у ворот замка образовался затор, и ни один из тех, кто приложил руку к смерти несчастного принца, еще не уехал, когда послышалась ружейная пальба, возвестившая, что все кончено.

Тотчас же ворота, закрытые, вероятно, по приказу сверху, открылись, каждый сел в свою карету и приказал кучеру как можно быстрее покинуть про́клятый замок; казалось, что эти храбрые воины, так часто безбоязненно встречавшиеся со смертью на поле боя и ни на шаг не отступавшие перед ней, спасались от призрака.

Савари, взволнованный, возможно, более других, тоже отправился в Париж, однако на заставе он встретил г-на Реаля, который в мундире государственного советника ехал в Венсен. Он остановил Реаля и спросил его:

— Куда вы едете?

— В Венсен, — ответил г-н Реаль.

— Что вы собираетесь там делать? — поинтересовался Савари.

— Допросить герцога Энгиенского, я получил об этом приказ первого консула.

— Герцог Энгиенский уже четверть часа как мертв, — промолвил Савари.

Господин Реаль вскрикнул от удивления, а скорее даже от ужаса, и смертельно побледнел.

— Ах! Да кто же это так поторопился казнить несчастного принца? — спросил он.

«При этих словах, — говорит Савари в своих "Мемуарах", — я начал сомневаться, что смерть герцога Энгиенского — дело рук первого консула».

Господин Реаль вернулся в Париж.