Эктор де Сент-Эрмин. Часть первая

"Хорошо, я сошлюсь на то, что мы земляки; все пройдет гладко. Я попрошу разрешения передать моему брату какую-нибудь вещь, которая мне принадлежала, скажем, мою шапку; это обычное дело; к тому же, вы и сами понимаете, шапка не вызовет подозрений".

"Разумеется".

"Скомандовав "Пли”, я отшвырну ее в сторону; но не слишком спешите ее подбирать, дождитесь, когда я буду мертв…"

"О!" — воскликнул я, покрываясь бледностью и дрожа всем телом.

"У кого найдется глоток водки для моего юного земляка? — спросил ваш брат. — Он замерз".

"Подойди сюда, паренек", — сказал мне капитан.

И он протянул мне свою флягу.

Я отхлебнул из нее немного и произнес:

"Спасибо, капитан".

"К твоим услугам. И тебе глоток, гражданин Сент-Эрмин?” — предложил он пленнику.

"Тысяча благодарностей, капитан, — ответил тот, — я никогда не пью".

Я вернулся к пленнику.

"Вы подберете шапку, — продолжал он, — только тогда, когда я буду уже мертв, и сделаете это с таким видом, будто придаете ей не больше значения, чем заслуживает подобная вещь. Но в глубине души вы будете помнить — не так ли? — что мое последнее желание, желание умирающего, священно и что письмо должно быть вручено моему брату. Если шапка будет вас обременять, выньте письмо и бросьте ее в первую попавшуюся канаву. Но самому письму вы не дадите пропасть, не правда ли?"

"Да", — ответил я, пытаясь заглушить слезы.

"Вы его не затеряете?"

"Нет, нет, будьте спокойны!"

"И вы вручите его моему брату?”

"Да, лично".

"Моему брату Шарлю, старшему; его зовут так же, как и вас, легко запомнить".

"Ему и никому другому".

"Постарайтесь! В этот момент он станет расспрашивать вас, в ответ вы расскажете ему, как я умер, и он промолвит: "Хорошо, у меня был храбрый брат”, а когда настанет его черед, он умрет, как я!"

Мы подошли к развилке дорог: одна вела к ставке Пишегрю, другая — к крепости, куда мы и направлялись.

Я попытался заговорить, но слова застряли у меня в горле.

Я умоляюще посмотрел на вашего брата.

Он улыбнулся.

"Капитан, — сказал он, — прошу вас об одном одолжении".

"Каком? — спросил капитан. — И если это в моей власти…"

"Возможно, это просто слабость, но ведь все останется между нами, не так ли? Перед смертью я хотел бы обнять земляка. Мы оба — этот юноша и я — уроженцы Юры. Наши семьи живут в Безансоне и дружат между собой. Однажды он вернется в наши края и расскажет о том, как мы случайно встретились, как он был со мной до последнего моего мгновения и как я умер, наконец!"

Капитан вопросительно посмотрел на меня; я плакал.

"Разумеется, — сказал он, — если это может доставить удовольствие вам обоим".

"Не думаю, — засмеялся ваш брат, — чтобы это доставит большое удовольствие ему, зато это доставит удовольствие мне".

"Ну что ж, раз уж вы сами об этом просите".

"Итак, договорились?" — спросил пленник.

"Договорились", — ответил капитан.

Я придвинулся к пленнику.

"Как видите, — сказал он мне, — пока все идет превосходно".

Мы поднялись на холм, на котором высилась крепость Ауэнхайм, дали о себе знать и, перейдя через подъемный мост, нырнули под входную арку.

Некоторое время мы оставались во дворе крепости, ожидая возвращения капитана, который отправился к полковнику, чтобы известить его о нашем прибытии и передать ему приказ о казни.

Через несколько минут он появился в дверях.

"Ты готов?" — спросил он у пленника.

"Когда вам будет угодно, капитан", — отозвался тот.

"Желаешь ли ты высказать какие-нибудь жалобы?" "Нет, но я хочу попросить кое о каких милостях".

"Ты получишь все, что от меня зависит”.

"Спасибо, капитан".

Капитан подошел к вашему брату.

"Можно служить под разными знаменами, — сказал он, — но всегда оставаться французами, и к тому же храбрецы узнают друг друга с первого взгляда. Так чего ты желаешь?"

"Прежде всего, пусть с меня снимут эти веревки, а то из-за них я похож на вора".

"Это более чем справедливо, развяжите пленника".

Я бросился к графу и освободил его руки от пут прежде, чем кто-либо успел подойти к нему.

"О! — воскликнул граф, вытягивая руки и отряхиваясь под плащом. — Как хорошо быть свободным!"

"Ну а теперь, — спросил капитан, — чего ты еще желаешь?"

"Я хотел бы отдать приказ открыть огонь".

"Ты это сделаешь. Что еще?"

"Я хотел бы передать что-нибудь на память обо мне родным".

"Ты знаешь, что нам запрещено брать письма у политических заключенных. Любую другую вещь — пожалуйста".

"О, я не хочу доставлять вам хлопот. Мой юный земляк Шарль, который с вашего разрешения проводит меня до места казни, возьмется передать моим родным не письмо, а какую-нибудь принадлежащую мне вещь. Например, мою шапку".

"Это все?" — спросил капитан.

"Пожалуй, да, — ответил граф, — уже пора. У меня начинают мерзнуть ноги, а я это ненавижу больше всего на свете. Так что в путь, капитан! Вы ведь, полагаю, идете с нами?"

"Это мой долг".

Граф поклонился ему и с улыбкой пожал мне руку, имея вид человека, довольного своим успехом.

"Куда идти?" — спросил он.

"Сюда”, — сказал капитан, становясь во главе колонны.

Все последовали за ним.

Пройдя через потерну, мы вступили во второй двор, по ограде которого прохаживались часовые.