Читаем Эктор де Сент-Эрмин. Часть первая полностью

Эктор де Сент-Эрмин. Часть первая

«Ага, вдова Плюмо! — воскликнул Симон, грозя ей кулаком. — Ты сдаешь свой подвал аристократам, которые пришли похитить королеву!»

Но Симон напрасно обвинял славную женщину. Стена подвала была проломлена, и подземный ход шириной в три фута и высотой в пять футов, истоптанный множеством ног, уходил вдаль, в сторону улицы Кордери.

Офицер ринулся в этот лаз, напоминавший полевой ход сообщения, но через десять шагов уперся в железную решетку.

«Стой! — скомандовал он солдатам, которые напирали на него сзади. — Дальше пройти нельзя; четверо останутся здесь, стрелять в любого, кто покажется. Я иду докладывать о случившемся. Аристократы попытались похитить королеву».

Именно этот заговор, который стал известен под названием заговора Гвоздики и главными действующими лицами которого были мой отец, шевалье де Мезон-Руж и Тулан, привел Тулана и моего отца на эшафот.

Шевалье де Мезон-Ружа, спрятавшегося у бочара в предместье Сен-Виктор, так и не удалось отыскать.

Перед смертью отец наказал моему старшему брату последовать его примеру и умереть за своих государей.

— И ваш брат, — прошептала Клер, явно взволнованная этим рассказом, — подчинился отцовскому наказу?

— Вы узнаете это, — ответил ей Эктор, — если позволите мне продолжить.

— О, говорите, говорите! — воскликнула Клер. — Я внимаю вам слухом и сердцем.

<p>XIV</p><p>ЛЕОН ДЕ СЕНТ-ЭРМИН</p>

— Вскоре после казни моего отца, узнав о его смерти, заболела и в свой черед умерла моя мать.

Я не имел возможности сообщить брату Леону об этом новом несчастье. После сражения при Берхеме никаких известий о нем не было. Однако я написал брату Шарлю, находившемуся в то время в Авиньоне, и он немедленно приехал в Безансон.

Вот то, что нам известно о битве при Берхеме и о судьбе нашего брата и что мы узнали от самого принца де Конде, к которому, пребывая в тревоге, наша умирающая мать отправила гонца, возвратившегося, правда, уже после ее смерти, в тот самый день, когда приехал Шарль.

Четвертого декабря тысяча семьсот девяносто третьего года ставка принца де Конде находилась в Берхеме. Пишегрю дважды атаковал его, но не смог выбить из Берхема, а точнее, не смог закрепиться там после того, как выбил его оттуда.

Когда эмигранты отвоевывали селение, Леон, проявляя чудеса храбрости, первым ворвался туда и пропал там без вести.

Хотя его товарищи мчались следом за ним, они ничего не смогли сообщить о его судьбе.

Его искали среди мертвых, но не нашли. По общему убеждению, бросившись преследовать республиканцев, он продвинулся вперед чересчур далеко и был взят ими в плен.

Но попасть в плен было все равно что умереть, поскольку любого, кого брали в плен с оружием в руках, отдавали под трибунал, ради соблюдения формальности, и расстреливали.

Отсутствие новостей утвердило нас в этом печальном убеждении, как вдруг нам доложили о визите молодого человека из Безансона, прибывшего из Рейнской армии.

Этот молодой человек, почти ребенок, поскольку ему едва исполнилось четырнадцать лет, был сыном старого друга моего отца. Он был на год младше меня, и мы вместе росли; его звали Шарль Н***.

Я увидел его первым. Мне было известно, что около трех месяцев он пробыл при генерале Пишегрю. Я бросился к нему с криком:

«Это ты, Шарль! Ты принес нам известия о нашем брате?»

«Увы, да, — промолвил он. — Твой брат Шарль здесь?» «Да», — ответил я.

«Тогда прикажи позвать его, — сказал он. — То, что мне надо рассказать тебе, требует его присутствия».

Я позвал брата, и он спустился вниз.

«Смотри, вот Шарль, — сказал я ему. — Он принес нам известия о Леоне».

«Плохие, верно?»

«Боюсь, что так, иначе он бы уже рассказал их».

Мой юный товарищ молча вытащил из-под жилета фуражирку и протянул ее брату.

«Теперь вы глава семьи, — сказал он, — и эта реликвия принадлежит вам».

«Что это?» — спросил брат.

«Шапка, которая была на нем, когда его расстреляли!» — ответил Шарль.