Экзегетические ошибки

Дж. П. Лоу приводит отличный пример такого рода семантической ошибки[10]. В 1 Кор. 4:1 Павел пишет о себе, Кифе, Аполлосе и других служителях: «Итак каждый должен разуметь нас как служителей (ύπηρέτας, «попэретас») Христовых и домостроителей тайн Божиих». Более ста лет назад Ричард Тренч высказал ставшее популярным мнение, что υπηρέτης («попэретэс») происходит от глагола ερέσσω («эрессо»), означающего «грести»[11], а, следовательно, основное значение υπηρέτης — «гребец». Тренч однозначно утверждал, что «первоначально υπηρέτης означало «гребец» (от ερέσσω)». Арчибальд Робертсон и Йоханн Хофман пошли еще дальше и заявили, что слово υπηρέταης произошло в результате слияния υπο («попо») и έρέτης («эретэс»)[12]. И поскольку у Гомера (XIII в. до н. э.!) ερέσσω означало «гребец», то, проведя морфемный анализ слова υπηρέτης, Хофман заключил, что оно буквально означает быть «под гребцом», то есть числиться «младшим гребцом» или «гребцом–помощником». Тренч не делал таких смелых выводов: он не считал, что первая часть слова υπό указывает на субординацию. Несмотря на это, Леон Моррис пишет, что υπηρέτης означает «низший слуга»[13], а Уильям Баркли вообще заявляет, что υπηρέτης — это «гребец нижнего ряда на триреме[14]»[15]. Тем не менее факт остается фактом: υπηρέτης не использовалось в классической литературе для обозначения гребца (разве что только однажды, но и то предположительно[16]). Конечно же, оно не имело такого значения и в Новом Завете — там ύπηρέης обозначает слугу и зачастую почти не отличается по смыслу от слова διάκονος («диаконос»). Дж. П. Лоу пишет, что определять значение υπηρέτης из значения составляющих его слов ύπο и 'ερέτης — это то же самое, что пытаться вывести значение слова «butterfly» (англ. 'бабочка') из «butter» (англ. 'масло') и «fly» (англ. 'муха'), а «pineapple» ('ананас') — из «pine» ('сосна') и «apple» ('яблоко')[17]. Даже те, кто никогда не был на Гавайях, не станут утверждать, что ананасы — это яблоки, растущие на сосне.

Еще более нелепо искать смысловую связь между словами, которые произошли от одного корня, но имеют разные значения. Джеймс Барр приводит в пример слова לחם («лехем», 'хлеб') и מלחמה («милхама», 'война'):

«Весьма сомнительно, что общий корень указывает на какую–либо семантическую связь в употреблении этих слов в классическом еврейском языке. Предположение о том, что слова имеют один корень, потому что между обозначаемыми ими объектами можно установить ассоциативную связь (войны велись из–за хлеба или хлеб был необходимым провиантом для ведения войны) звучит фантастически. Конечно, встречаются примеры ассонанса, когда ради выразительности сознательно используются созвучные слова, но это особый случай, когда такое использование очевидно»[18].

Но вернемся к примерам, приведенным в начале этого раздела. Хотя απόστολος («апостолос», 'апостол') является одно–коренным с глаголом αποστέλλω («апостелло», 'я посылаю'), в Новом Завете «апостол» — это 'несущий послание', 'посланник', а не 'посланный'. Конечно, несущего весть кто–то посылает, но слово «посланник» в большей мере ассоциируется с посланием, которое он несет, и предполагает, что он представляет того, кто его посылает. То есть в Новом Завете слово απόστολος, как правило, используется в смысле 'особый представитель' или 'посланник', 'посол', а не просто 'посланный таким–то'.

Часто говорят, что слово μονογενής («моногенэс») произошло в результате сочетания двух слов: μόνος («монос», 'один') и γεννάω («геннао», 'рожать') и, соответственно, означает 'один рожденный'. Однако при морфемно–этимологическом анализе корень γεν («ген») вызывает определенные трудности: слово μονογενής («моногенэс») могло произойти и от μόνος («монос», 'один') и γένος («генос», 'род'). В таком случае оно означает 'единственный в своем роде', 'уникальный'. Анализ его употребления показывает, что им в Септуагинте переводится слово ТГП («яхид»), означающее 'одинокий' или 'один' (например, Пс. 21:21: «одинокая моя душа»; Пс. 24:16: «я одинок и угнетен»). В этих случаях нет и намека на какое–либо рождение. В Новом Завете это слово действительно часто описывает отношения ребенка и родителя, но к его употреблению в новозаветных текстах надо подходить осмотрительно. В Евр. 11:17 сказано, что Исаак — μονογενής Авраама, но Исаак не единственный рожденный сын Авраама. Авраам был отцом Измаила, было у него и потомство от Хеттуры (Быт. 25:1–2). С другой стороны, Исаак был уникальным сыном Авраама, особенным и возлюбленным[19]. Теперь мы понимаем, что когда переводчики одной из версий английской Библии (NIV) отрывок Ин. 3:16 переводили как «ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единственного, уникального», они были движимы не любовью к парафразам и не желанием исказить фундаментальное учение, а приверженностью лингвистическим принципам.