Экзистенциализм. Возраст зрелости

Любовь, подлинная любовь, это всегда, конечно, «Я-Ты». Потому что очень важно, как я уже сказал в «Я-Ты» – это бескорыстие, самораскрытие, нерасчлененность, целостность. Нелепо же сказать: я люблю тебя за то-то и то-то. У тебя есть пять достоинств, и за них-то я тебя люблю. Согласитесь, это смешно. Наоборот, я вижу, что у тебя двадцать пять недостатков, но я все равно тебя люблю, потому что я принимаю тебя, какой ты есть, целиком. То есть подлинная любовь – это всегда целостная встреча с риском, с принятием. А когда я расчленяю и говорю: вот, у тебя шестнадцать достоинств, и ты мне ими полезен, это уже – «Я-Оно».

Хотите, я вам получше объясню, что такое «Я-Оно»? Тогда вот слушайте. Много лет назад (лет десять – пятнадцать назад) я тесно сотрудничал с Энциклопедией для детей издательства «Аванта+». Я писал статьи для многих томов: по философии, истории, культуре. И вот однажды я принес редактору пачку очередных статей. А она была еще и редактором тома «Наши домашние питомцы». И вот я увидел на ее столе статью, название которой меня потрясло: «Для чего нужна собака?» Я чуть не ахнул! Представляете? Собаке не дают быть просто собакой: бегать, лаять, резвиться! Она выступает для нас исключительно как наш объект, утилизируется и редуцируется! Почему бы нам не отстать от собаки, не проявить к ней хоть какое-то уважение? В мире, где все расчетливо объективируется и оценивается, становятся неизбежными и Холокост и Голодомор (два главных преступления ХХ века), и хладнокровная утилизация рынком и человека и природы!

В свое время Хайдеггер, развивая мысль Ницше о нигилизме как судьбе европейской культуры, как об «обесценивании всех ценностей», задумался: а почему это мир обесценился? Да потому, что когда-то человек поставил себя в центр мира, навязал себя миру, отвернулся от Бытия, отказал миру в праве быть и начал все оценивать. На все наклеивать ярлычки и лишать мир его собственного достоинства и самобытности. Естественно, рано или поздно, вещи, растения, животные, лишенные самостоятельного, независимого от человеческой оценки бытия, должны были обесцениться. Однажды, будучи студентом, я возмущенно спросил своего приятеля (ныне известного историка и доктора наук): «Дима, ну почему мы так на все любим наклеивать ярлычки?!» Он, не задумываясь, ответил: «Чтобы потом продать подороже!» Вот вам: мир «Я-Оно» во всей красе!

Я обычно иллюстрирую произведения Бубера и тему «Я-Ты» – «Я-Оно» безумно любимым мной произведением, которое я знаю почти наизусть, «Маленьким принцем» Экзюпери. Я думаю, не нужно рассказывать, что это за сказка. Она просто прекрасно иллюстрирует то, о чем говорит Бубер.

Я, когда каждый год прихожу к новым студентам, – это я пока еще не цитирую, как вы понимаете, Экзюпери, там про студентов ничего, – я смотрю на них и думаю: «Вот сидят какие-то люди, какие-то абстрактные чужие, незнакомые и посторонние студенты. Я их не знаю, они меня не знают. Мне нет до них никакого дела, а им – до меня». Через полгода я их всех узнаю, я буду знать, как их зовут, к кому лежит душа, а к кому не очень, у них появятся лица и имена, и тут придется расставаться. Это будет тяжело, больно.

Теперь об Экзюпери. Помните, Лис говорит Принцу: «Вот, есть тысяча роз, тысяча лисиц, каких-то анонимных роз и лисиц, а ты приручи меня, и тогда я буду единственный Лис или, как у тебя есть, единственная Роза». То, что Экзюпери называет «приручи», и есть переход из модуса «Я-Оно» в модус «Я-Ты». Просто какие-то студенты, какие-то лисицы, какие-то розы. И вот они уже живые, тебя что-то с ними связывает. У Экзюпери очень хорошо показано, как происходит этот переход из модуса «Я-Оно» в модус «Я-Ты». Вот что такое диалог. Повторяю, «Я-Ты» – это встреча, это открытие, это открытость, это риск, это принятие, это целостное отношение, это бескорыстие. «Я-Оно» – это отчуждение, это монолог, это субъект-объектность, это противопоставление, это использование, это разрезание на кусочки, это манипуляция.