Экзистенциализм. Возраст зрелости

И тут вы меня, конечно, спросите: а неужели можно всю жизнь жить на высоте «Я-Ты»? Конечно, «Я-Оно» – это плохо, это неправильно, но Бубер говорит: нет, нельзя все время жить на высоте «Я-Ты». Помните, как звучит вторая формулировка категорического императива Канта? «Относись к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого хотя бы отчасти как к цели, но никогда только как к средству». То есть Кант понимает, что мы не можем без ролевых игр: контролер – пассажир, продавец – покупатель, родитель – ребенок, учитель – ученик. Но если мы будем только так относиться, мы перестанем быть людьми. Наверное, все время на высоте «Я-Ты» может жить только святой. «Я-Ты» – это то, что в христианстве называют словом «благодать», и это состояние на самом деле можно назвать таким богословским понятием. Понятно, что в состоянии благодати можно быть только в какие-то мгновения. И мы не можем не играть роли, не выполнять функций. Но тут вспоминайте лекцию о Бердяеве: творчество и объективация, взлет и падение, падение – и снова возможность взлета. Ты падаешь в «Я-Оно», но ты можешь снова подняться на уровень «Я-Ты». Снова пасть и снова подняться. И Бубер поясняет: человек не может обходиться без мира отчуждения и объективации, без мира «Я-Оно», но тот, кто живет только в мире «Я-Оно», уже не человек!

Реальные живые люди совсем не святые. Только действительно святые люди, которые постоянно живут в состоянии святости и благодати, могут, как Сократ, как Христос, как святой Франциск, как Гёте или Будда, может быть, жить на высоте и в состоянии «Я-Ты» все время, относиться к миру и людям всегда в соответствии с буквальным пониманием кантовского императива – все и всегда воспринимать как цель. Нет, мы играем в игры, что-то используем, действительно делаем костер из дров. Ну хотя бы едим пищу из кого-то живого, из растений или животных, пользуемся транспортом и, в общем, проделываем тысячи манипуляций. Но если мы живем только на уровне «Я-Оно», мы перестаем быть людьми. Вот что говорит Бубер.

То есть за этой поэтической формой «Я-Ты» – «Я-Оно» он скрыл тему отчуждения, подлинности и не-подлинности, диалога. И, опять же, он говорит о преодолении Буквы в Духе. Подлинный диалог возможен только в Духе. Не на поверхности, где ритуалы, обряды, формулы, догматы и одежды. Если мы будем говорить, что русский – это гармошка, водка, матрешка, австралиец – это кенгуру, мусульманин – это чалма, и все должны носить чалму или все обязаны любить гармошки и матрешки, поскольку именно это – наши «духовные скрепы», тогда, понятно, ничего хорошего в мире не будет. Я не зря начал разговор о Бубере с Кафки. Я не знаю, как я отношусь к самому себе. Я сам для себя – тайна, а не набор готовых ответов. Надо повернуть этот вопрос внутрь себя, в сторону самопознания, в сторону углубления – от Буквы к Духу, в сторону раз-объективации. И тогда что-то получится. Не на уровне всех этих причиндалов, всех этих догматов, ритуалов, обрядов, национальных костюмов, песен и ансамблей «Березка», а если говорить именно по сути дела. Вот тут диалог возможен. Не на поверхности, а в глубине, как у Сократа.

Мне кажется, Бубер – это философ необычайно актуальный в нашу эпоху тотального отчуждения, одиночества, взаимного непонимания. Он – философ, который попытался обо всем этом заговорить. Конечно, повторяю, все это не ново. Я уже Сократа упоминал, романтиков и герменевтику. И Мартин Бубер в этом смысле продолжает экзистенциальные рассуждения и вносит в них свой очень важный штрих. Как мы с вами видели, тема Другого, тема интерсубъективности, коммуникации, очень мучительна в экзистенциализме. В случае с Сартром просто возникает стена. Также Ясперс, Бердяев, Марсель пытаются через эту стену перебраться.

Причем, что очень важно, «Я» растет во встрече с «Ты». При подлинной встрече «Я» не умаляется, а возрастает. И как во всяком настоящем диалоге истина – не отдельная реплика, а истина – сама речь. Это старая добрая сократовская истина. Почему и Платон писал диалогами, и Кьеркегор прибегал к «непрямым высказываниям». Истина не в отдельной реплике, а в диалоге как целом. При подлинной встрече с «Ты» растет «Я». И наоборот, при встрече с «Оно» «Я» хиреет, деградирует, загибается, вырождается, превращается само в вещь, объективируется. Как у Марселя: то, чем я владею, превращает меня самого в вещь, завладевает мною, опустошает меня.

Я бы хотел закончить и эту лекцию, и весь наш небольшой курс пламенным призывом ко всем вам: непременно прочитать «Я и Ты»! Это великолепный образец философской поэзии. Только повторю, нужно отдаться течению, а не поверхностной мысли, внутренней ритмике этого произведения, его музыке. И тогда вы почувствуете насколько оно красиво, прекрасно и возвышенно.

Вопросы