Экзорцист

− Он говорит, что и есть я, но, пожалуй, оставим это и поговорим о другом.

− О чем же? – спросил Ричард так, словно ни о чем другом не может быть интересно беседовать.

− О тебе. Я, конечно, не могу утверждать подобного, но мне кажется, что тебе нужна помощь.

Ричард прищурился и прикусил губу, явно напрягаясь:

− Какая разница, нужна она мне или нет? Давай ты просто отвезешь меня в палату и пойдешь домой.

Скрестив руки на груди, юноша показательно отвернулся.

− Ричард, почему ты так реагируешь? Я действительно хотел бы тебе помочь.

Ричард все же посмотрел на собеседника, явно о чем-то задумавшись, а после спросил:

− Ты станешь епископом сейчас или предпочтешь сбежать?

Этот вопрос для Стена был слишком внезапным, а для Ричарда − явно определяющим.

− Я не знаю. Все слишком сложно.

− Если это для тебя сложно, то не берись за другое! Прежде, чем идти ко мне со своей помощью, лучше помоги себе самому.

На этот раз Ричард не стал отворачиваться, а, напротив, с явным вызовом посмотрел в глаза Стенету, но, видя его растерянность, видимо, сжалился и заговорил уже мягче:

− Ты не сможешь мне по-настоящему помочь, пока не разберешься в себе. Более того, я совершенно не хочу быть твоим способом отвлечься, так что приходи, когда решишь, чего ты по-настоящему хочешь.

Больше говорить было нечего, причем этот факт был таким явным, что Стенет просто выкатил коляску с балкона. Только в палате он заговорил:

− Но если вдруг тебе нужна будет какая-то помощь, ты можешь попросить ее у меня.

− Хорошо, − согласился юноша и ловко пересел на кровать.

Все же в нем что-то изменилось. Он явно перестал защищаться, искать подвоха и даже раздражаться, словно в действительности он всегда был просто другом, которого забыли, а теперь нашли. Стен хорошо видел большие черные глаза юноши, но не находил в них и тени зла.

− Иди уже, − внезапно бросил Ричард, почти смеясь.

Неловко попрощавшись, Стен поспешил к сыну.

Мальчик на территории ордена, он был в безопасности. Тут его никто не обидит и не позволит натворить глупостей, поэтому Стен был спокоен, но понимал, что сын мог просто обидеться на долгое отсутствие. Артэм действительно дулся и, стоя у стены, просто ждал, ничего не изучая и никуда не заглядывая.

− Меня долго не было? Извини, − сразу проговорил Стен, протягивая мальчику руку.

Артэм принял эту руку. Его серьезное лицо с чуть скривившимися бровями сразу переменилось, и он искренне ответил:

− Ты быстро, но мне очень хотелось его проводить. Он показался мне хорошим. С ним куда проще, чем с Лейном.

Стен усмехнулся, только теперь осознавая, что Ричард годится ему в сыновья. Просто о его возрасте было слишком легко забыть. Впрочем, не только о возрасте, но и о самом Ричарде Стен и его маленький сын пока решили забыть, направляясь на свою прогулку.

− Веди меня в самые значимые места! − потребовал мальчик.

− В самые знаменитые, ты хотел сказать?

Артэм аж вспыхнул от такого уточнения:

− Папа, не притворяйся! Мне нужны самые важные места в твоей памяти.

Стен только вздохнул. Он был уверен, что детская беспечность позволит Артэму забыть его вчерашние планы, но мальчишка хотел совершить чудо. Слишком ярко он видел его в своем уме, чтобы отказаться от своей, казалось бы, наивной идеи. Вот только маленький мальчик был прав.

Изучая город и слушая истории сына, сочиненные на ходу, он внезапно для себя вновь и вновь открывал столицу. Время, может, и не исцеляет раны и не смягчает боль, но оно безжалостно уничтожает все следы прошлого. Просто чаще всего мы не желаем замечать, что памятный нам мостик был давно разрушен, а на его месте стоял уже совсем другой, куда изящнее. Мы не желаем видеть, что нет больше той «нашей» скамейки в парке, а старый дуб уже спилили. Так устроен человек: ему проще хранить все так, как оно запечатлелось в яркий момент времени, находя сходство в самых мелких деталях, но не замечая очевидных различий. Конечно, если бы Стен шел по городу с легким сердцем, а рядом с ним шагала Анни, они вместе наверняка с доброй улыбкой примечали бы перемены и вспоминали то, что забрало время. Она бы присела на несуществующую скамейку и кокетливо наблюдала бы, притворяясь, словно читает. Но он был один в этом городе, и единственным ценным, что у него еще осталось, были воспоминания, а он отводил им в сердце слишком много места.

Зато теперь, наблюдая, как маленький мальчик проносится по каменной кладке, представляя себя большой птицей, спустившейся с небес, он понимал, что создает новые воспоминания, не имеющие к ней отношения. Он вдруг понял, что хранит в себе просто призраки чувства, надежды, прошлого. Стройная рыжая бестия, бесконечно танцующая на улицах столицы, исчезла, и мужчина просто улыбнулся, слушая сына.

− Вот представь, это ведь могло быть полем битвы – такая огромная каменная площадь прямо перед дворцом короля. Будь я Тьмой, я бы обязательно показал свою силу здесь, но я будущий экзорцист, и если она появится…