Экзорцизм. Пролог

Дональд перевел взгляд на книжные полки, занимающие большую часть кабинета. Многотомные издания, врачебная периодика, анатомические атласы, тонкие книжицы в ручных переплетах — все это выглядело солидно. Да и сам Файбер был солидным: брюшко, пухлые ладошки, пышные ухоженные бакенбарды и лысина, окруженная седеющими прядями. Доктор лечил Вейтов с тех пор, как Дональду исполнилось двадцать пять, и ни разу не подводил, но почему же его слова вместо радости и успокоения вызывают лишь тревожную дрожь? Дональду хотелось спорить. Сказать: «Вы не правы, доктор! Неужели вы меня не слушали?!», но вместо этого он склонил голову и произнес:

— Спасибо. Вы меня успокоили.

— Что вы, Дональд! Пойдемте, провожу вас, — доктор улыбнулся, и лысина его лукаво блеснула в свете газовых ламп.

— Спасибо, — повторил Дональд.

Экипаж, который привез его к доктору, все еще стоял у дома. Дональд назвал вознице новый адрес, забрался внутрь и стукнул тростью в крышу, давая знак ехать. Кэб бодро покатился по ноднолским улицам, подскакивая на булыжной мостовой и скрипя рессорами. Вечер мягко опускался на столицу, расписывая серо-бурые фасады домов закатными красками, людские лица мелькали за окном, и Дональд неожиданно остро почувствовал, как отличается этот шумный город от тихого Борроуфана, казалось, в Нодноле с его кипучей энергией не было места ничему странному. Страшному — да, — но понятному. Понятным болезням, понятному желанию слуг не работать в одном доме и работать в другом, понятным реакциям. Экипаж остановился у начищенного крыльца здания Клуба Юристов, Дональд заплатил кэбби, толкнул тяжелую дверь, и в ноздри ему ударил «запах закона» — смесь ароматов дорогих сигар, виски, накрахмаленных рубашек и легкого флера чернил и бумаги. Когда он впервые открыл эти двери, сердце его забилось так часто и сильно, что едва не выпрыгнуло из груди: быть принятым в Клуб означало многое. И деньги, и знакомства, и интересные дела, и признание — сюда принимали лучших из лучших! Даже теперь, спустя годы, стоило «запаху закона» коснуться обоняния, внизу живота вспыхивало теплое чувство. В этот раз оно оказалось едва ощутимым.

— О, Вейт, — один из стоящих у стойки мужчин отставил стакан и направился к Дональду. — Рад видеть тебя! Выглядишь невеселым!

Громкая бесцеремонность Ричарда Косманда давно уже не удивляла никого с ним знакомого, зато раздражала и привлекала лишнее внимание. Обернулись даже те, кто сидел за столиками далеко от входа. Дональд обозначил улыбку, наградив коллегу мрачным взглядом, но тот только потряс его руку, не снимая перчаток.

— Как жизнь в сельском захолустье? — поинтересовался Ричард.

Выглядел он так же громко, как говорил. Высокий, мощный, с копной волос, которую всеми силами сдерживало макассаровое масло, но при этом чисто выбритый. Плечи и грудь обтягивал идеально пошитый костюм, а ботинки мог бы носить и великан, но Дональд знал, что внешность обманчива. В глазах Косманда светился недюжинный ум, он мог быть удивительно тихим, но до того убедительным, что присяжные готовы были оправдать даже убийцу, признавшего все свои злодеяния.

— Пошли-ка наверх, — заметив, как Дональд поджал губы, предложил Ричард.

На втором этаже Клуба располагался ресторан, готовили там сносно, а на голодный желудок — так и вовсе вкусно. Столы стояли далеко друг от друга, а часть из них — в отдельных кабинках, получалось что-то вроде комнаток, из которых ни звука не проникало вовне — лучшее решение для приватного разговора. Дональду нравилось обилие темного дерева с красным отливом, а как приятно после напряженного дня было упасть в объятья кожаных диванов!

— Согласен.

Ступеньки заскрипели под мощной поступью Косманда, и, оказавшись в ресторане, он сразу направился к одной из открытых, а значит свободных кабинок. Официант тут же возник на пороге, принял заказ и бесшумно исчез. Прошло не меньше двадцати минут прежде, чем он вернулся с подносом, полным еды.

— Ну, рассказывай, — нарушил тишину Ричард и со вздохом придвинул к себе тарелку с говяжьими щечками, томлеными в вине, едва за слугой закрылась дверь.

Дональд же с едой не торопился, сначала сделал большой глоток пива, потом раскурил сигару. Стоит ли рассказывать о терзающих его сомнениях? О болезни теперь уже не только жены, но и дочери?

— Дом чудесный, — наконец произнес он и заметил, как взметнулись густые брови Косманда.

Будто бы он знал что-то, чего не знал Дональд. Или просто удивился такой оценке, видя подавленность друга?

— Но… — теперь Ричард чуть прищурился, и в его карих глазах вспыхнула искорка предвкушения, — но, — продолжил Дональд, — пока эффект от смены обстановки не такой, какого я ждал.

— И какой же?

«Наверное, он таким же мягким и участливым тоном разговаривает со свидетелями, чтобы обернуть их показания в пользу своего подзащитного», — подумал Дональд.

— Избель ведет себя странно, а теперь еще и Амалия…

— Странно, говоришь? — Косманд отодвинул от себя опустевшую тарелку, промокнул салфеткой губы. — Ее тревожат видения?

— Не ду… — осекся Дональд, — Амалию тревожат, Избель — нет.