Экзотики

— Sauvez-moi.. Sauvez-moi!..

Но въ отвтъ неслось все то же, и звенло повсюду:

…je t aime…
Et si je t aime — prends garde а toi!?

Черезъ мгновенье, блая фигурка, бившаяся надъ поверхностью воды, стихла и исчезла… Большіе сверкающіе круги побжали, одинъ за другимъ, и расходились по тяжелой водяной глади. Наконецъ, и они убжали, и все исчезло… Только она — убійца — не унималась, и все грозилась:

Je t aime — prends garde `a toi…

Казалось, злой духъ — демонъ плотской страсти — вселился въ эту женщину, и ея безстыжимъ голосомъ глумился, ея продажными устами надмывался надъ жертвой пошлости и разнузданности людской…

XXV

Прошло полгода.

Когда-то, въ высшей экзотической сред Парижа, много было толковъ, проникнувшихъ и въ печать, о печальной судьб молоденькой русской княгини…

Общее мнніе было, что виновенъ виконтъ Кергаренъ въ неосторожномъ устройств пруда безъ огражденій. Понятно, что вся бда приключилась отъ этого, въ связи, конечно, съ крайней близорукостью княгини. При обманчивомъ лунномъ свт, она, гуляя по краю стнки, могла легко оступиться… хавшіе въ лодкахъ видли блую фигуру, стоявшую на краю и вдругъ упавшую въ воду. Они поспшили на помощь, но было поздно… Кто это былъ — узналось только черезъ часъ, когда князь хватился исчезнувшей жены.

Весь замокъ, гости и прислуга тогда же поднялись на ноги, но только уже при лучахъ восходящаго солнца нашли и вытащили утонувшую. Всмъ и теперь было жутко вспоминать, какъ князь рыдалъ надъ тломъ жены.

Помимо князя, уже въ церкви, на похоронахъ, горько плакала молодая дама, русская по мужу — Рудокопова.

Вскор посл гибели княгини Соколинской, смерть вырвала изъ среды экзотиковъ Парижа еще другого, тоже всми уважаемаго человка, Герцлиха. Баронъ былъ найденъ мертвымъ въ постели, и, по опредленію врача, онъ умеръ отъ какой-то сложной болзни, приведшей въ разрыву сердца.

Вдова покойнаго наслдовала тотчасъ же его огромное состояніе, такъ какъ родни у него не оказалось никакой.

Князь Соколинскій ухалъ въ Украйну, потомъ снова вернулся въ Парижъ, и вскор близко сошелся съ графиней Нордъ-Остъ, какъ съ личностью, хорошо знавшей и якобы много любившей его покойную жену. Графиня, совершенно разоренная, познакомившись съ «Егорушкой», тотчасъ догадалась и сказала себ:

— Voil`a mon homme!

Получить разводъ и сдлаться княгиней Соколинской — и не трудно, и не дурно.

Въ Мадрид все высшее общество и дворъ королевы-регентши сводила съ ума молоденькая грандесса герцогиня д'Озанья, которая сохранила и за Пиренеями свое прозвище «Кошечки», по-испански: el gattito… Отъ нея вс были въ восторг, но въ особенности сходили съ ума, пользуясь ея благосклоннымъ предпочтеніемъ, старики. Однако, герцогиня добивалась, чтобы мужу дали почетную должность въ амбассад, въ Россіи. Кисъ-Кисъ мечтала блеснуть на берегахъ Невы!

Не мало толковъ затмъ вызвалъ въ пресс скандальный процессъ журналиста Жака Мойера, привлеченнаго въ судъ по жалоб банкира Ферштендлиха и осужденнаго на три года въ тюрьму за вымогательство денегъ, путемъ шантажа. Діана д'Альбре, красавица, умница и тварь, — своего рода дарованіе и спеціальность, — процвтала и будетъ процвтать, уродясь на свтъ въ самое подходящее и благопріятное время для твари… Въ наше!..

Во Флоренціи играли большую роль въ обществ богачи-американцы съ колоссальнымъ состояніемъ. Мистеръ Джонъ Уайтъ и его жена Ирма. Она была извстна своихъ талантомъ скульптора, а онъ — своей замчательной красотой… Ходили слухи, что онъ — бдный креолъ происхожденіемъ, и что все состояніе принадлежитъ его жен. Нашлись, конечно, и завистники милліоновъ и счастія молодой четы. Была пущена клевета, что якобы мистеръ Уайтъ — бывшій выздной лакей своей теперешней жены.

За это же время «экзотики» взволновались отъ слуха, что ихъ общій хорошій знакомый, милый собесдникъ и услужливый человкъ, хотя нсколько странная личность, Егоръ Егоровичъ Гастингсъ-Машоновъ, арестованъ въ Ганновер германскимъ правительствомъ. Онъ обвинялся въ краж важнаго дипломатическаго документа, а главное, въ злоупотребленіи довріемъ. Тайно и незаконно служа заразъ двумъ правительствамъ, онъ при помощи апокрифическихъ писемъ высокопоставленныхъ лицъ ввелъ эти два правительства въ заблужденіе, и чуть не обострилъ ихъ отношенія до полнаго разрыва. Простая молва не придавала ему этого значенія, а ршила, что онъ былъ наемный шпіонъ, или же просто d'etectif, который, служа «и нашимъ, и вашимъ», надувалъ, изъ корыстныхъ цлей, и насъ, и васъ, — покуда не попался…