Элантрис

– Хорошо. Я напишу во Фьерден. Мы сможем приступить к выполнению соглашения в течение недели.

Родимое пятно Телри в полутьме зала казалось огромным синяком. Герцог кивнул в последний раз, подозвал взмахом многочисленных сопровождающих и покинул часовню, растворившись в вечерних сумерках. Хратен дождался, пока за ним захлопнется дверь, и подошел к Дилафу, все еще распростертому на скамье.

– Неожиданное выступление, артет. Тебе следовало обсудить его со мной.

– Я не собирался проповедовать, господин, – начал оправдываться жрец. – Желание говорить посетило меня внезапно. Я старался угодить вам, хроден.

– Несомненно, – недовольно отозвался Хратен.

Телри был прав – вклад Дилафа оказался незаменимым. Как бы верховному жрецу ни хотелось отчитать артета, он не мог. Он выкажет небрежение воле вирна, если не использует любое средство для обращения арелонцев, а Дилаф показал себя весьма полезным средством. Хратену придется дать ему слово и на следующих проповедях. Как так получилось, что арелонский артет снова не оставил ему выбора?

– Ладно, что сделано, то сделано, – сказал с нарочитой небрежностью верховный жрец. – Кажется, им понравилось; возможно, тебе придется снова выступить перед прихожанами. Но помни свое место, артет. Ты – мой одив и не должен ничего предпринимать без разрешения. Ясно?

– Безусловно, господин.

Хратен тихо затворил за собой дверь личных покоев. Дилафа при нем не было – он собирался сохранить превосходство над молодым жрецом, а поскольку тому никогда не подняться до значительного положения, незачем артету наблюдать то, на что имели право только джьерны и вирн.

Хратен уселся в кресло и начал подготовку. Только после получасовой медитации он почувствовал, что достаточно собрался с силами. Сделав размеренный вдох, жрец поднялся и подошел к высокому сундуку в углу. Его покрывали сложенные стопкой гобелены, глубокие складки не давали разглядеть вытканных сцен. Хратен благоговейно раздвинул ткань, потянулся к золотой цепочке на шее и висевшему на ней ключу. Им он открыл сундук, в котором оказался небольшой металлический ящик.

Ящик не превышал размерами четыре положенные друг на друга книги, но джьерну пришлось напрячься, вытаскивая его наружу. Его стенки были отлиты из крепчайшей стали, а спереди находилось небольшое колесо и несколько деликатных рычагов. Механизм придумал лучший кузнец Свордана, и только вирн с Хратеном знали, сколько поворотов и нажатий требуется для открытия ящика.

Верховный жрец покрутил колесо и повернул рычаги в последовательности, которую выучил наизусть после получения поста джьерна. Комбинацию никогда не записывали. Шу-Дерет могла оказаться в крайне неприятной ситуации, если кто-то, помимо внутреннего круга жрецов, проведает о том, что хранится в ящике.

Замок щелкнул, и твердой рукой Хратен поднял крышку. Небольшой светящийся шар терпеливо ожидал внутри.

– Что вам угодно, господин? – спросил сеон мягким женским голосом.

– Молчать! – рявкнул Хратен. – Ты знаешь, что тебе не дозволено говорить.

Шар покорно закачался в воздухе. Последний раз верховный жрец открывал ящик несколько месяцев назад, но сеон не выказывал признаков неповиновения. Эти создания – или чем они там считались – обладали невероятным послушанием.

Когда Хратен достиг высокой степени джьерна, пользование сеонами оказалось самым неприятным откровением. Его не удивило, что эти создания существуют, – хотя многие на Востоке считали их существование вымыслом, жрец успел убедиться, что в мире есть много непонятного простым людям. Его до сих пор пробирала дрожь при воспоминании об учебе в Дахорском монастыре.

Нет, его поразило лишь то, что во славу империи Джаддета вирн готов опуститься до еретического волшебства. Вирн лично объяснил ему необходимость использования сеонов, но Хратену понадобились годы, чтобы смириться с мыслью об этом. В конце концов врожденная склонность к логике победила. Если порой становилось необходимым говорить на языке безбожников, то почему бы не воспользоваться оружием врага?

Конечно, только отличающиеся особым самообладанием и святостью могли пользоваться сеонами и не замарать себя. Джьерны прибегали к ним для связи с вирном из других стран, и только в крайних случаях. Возможность немедленной передачи сведений на огромные расстояния того стоила.

– Свяжись с вирном, – приказал Хратен.

Сеон беспрекословно подчинился. Он взлетел вверх и начал поиск сеона вирна, при котором неотрывно находился немой слуга, чьей священной обязанностью являлось присматривать за световым шаром.

Верховный жрец выжидательно рассматривал своего сеона. Тот терпеливо висел в воздухе, как всегда являя собой пример прилежания. Прочим джьернам и в голову не приходило сомневаться в верности своих слуг. Они уверяли, что в основу бытия сеонов заложена верность хозяевам, даже если те отвечают презрением.