Элегии и малые поэмы

385 Поговорили бы мы, но внезапный дождь разлучил нас,

        Чаши небесных Весов хлынули ливнем с высот.

        Прежде, однако, чем день последний окончится зрелищ,

        В море с небес низойдет с звездным мечом Орион.

10 апреля

        Сразу за тем, когда Рим осветит заря величавый

390 И когда Фебу звезда место уступит свое,

        Весь переполнится цирк богов многочисленным сонмом

        И состязаться начнут кони, как ветер летя.

12 апреля. Цереалии

        Игры Цереры идут. Объяснять их причину не надо:

        Щедрость богини ясна и очевидна для всех.

395 Первые люди травой вместо хлеба питались зеленой,

        Той, что давала всегда без обработки земля;

        То вырывали ростки живучие прямо из дерна,

        То поедали листки нежные с верха дерев.

        Выросли желуди. Их отыскав, люди стали довольны:

400 Великолепную дуб твердый еду им давал.

        Первой Церера людей приучила к улучшенной пище,

        Желуди им заменив снедью полезней для них.

        Шею склонять под ярмо она им волов приучила,

        Вспаханным глыбам земли солнце увидеть дала.

405 Сделалась ценною медь, а железа тогда и не знали:

        О, если б можно его было сокрыть от людей!

        Миролюбива Церера; просите и вы, поселяне,

        Вечного мира для нас и миротворца вождя.

        Полбой богиню почтить и крупинками надобно соли,

410 Ладана зерна сжигать на вековых очагах.

        Если же ладана нет, зажигайте смолистые ветви:

        Просит Церера себе малых, но чистых даров.

        Не закалайте волов, жрецы, подоткнувши одежды:

        Вол — это пахарь; колоть праздную надо свинью.

415 Пусть занесенный топор подъяремную шею не тронет,

        Пусть скотина живет, вечно трудясь над землей!

        Срок подошел: изложу я тебе похищение девы:

        Многое знаешь, но есть кой-что внове тебе.

        Остров Тринакрия есть, он три скалистые мыса

420 Выдвинул в море, по ним носит название он.

        Любит Церера его. Ее городов там не мало

        И плодородный средь них город, что Энной зовут.

        Матери вышних на пир собрались к Аретусе холодной[435]

        И белокурая к ней с ними Церера пришла.

425 В сопровожденье подруг, как бывало всегда, ее дочка

        Бегала тут по своим, ног не обувши, лугам.

        Место укромное есть там в овраге сыром и тенистом,

        Где бьет росистый ручей, падая с верху скалы.

        Сколько есть в мире цветов, все цветы были там на поляне,

430 Как расписная, была в пестром уборе земля.

        Только увидев цветы, она закричала: «Подруги,

        Все набирайте со мной полны подолы цветов!»

        Девичьи рады сердца дающейся в руки добыче:

        Не замечая трудов, все за работу взялись.

435 Полнит кошницы одна, из веток сплетенные ивы,

        Та отягчает подол, пазуху эта свою,

        Первая рвет ноготки, другую прельстили фиалки,

        Третья ногтем спешит мака подрезать цветы;

        Этих манит гиацинт, а тех влекут амаранты,

440 Донник хорош и тимьян, ягодник и розмарин.

        Множество собрано роз, а есть и цветы без названий.

        Крокусы ищет сама, белые лилии рвет,

        Вот, собирая цветы, она все дальше уходит,

        Вот уже нет никаких с нею сопутниц теперь.

445 Дядя увидел ее и, увидев ее, похищает —

        Мчится он в царство свое с нею на синих конях.

        Тут закричала она: «Меня похищают, на помощь,

        Милая мама!» — и рвет платье на нежной груди.

        Быстро уносится Дит,[436] торопятся Дитовы кони,

450 Трудно им долго терпеть свет непривычный дневной.

        Свита ровесниц кричит, кошницы наполнив цветами:

        «Эй, Персефона, скорей наши подарки прими!»

        Нет ответа. Они оглашают пронзительным криком

        Горы и горестно бьют голые груди рукой.

455 Вопль их Цереру сразил, едва подходившую к Энне:

        «Горе! — богиня кричит. — Дочь моя, где же ты, где?»

        Мчится она без ума, как фракийские, слышно, менады

        Носятся, космы волос на голове распустив.

        Словно мать мычит о тельце, что от вымени отнят,

460 И порожденье свое ищет везде по лесам,

        Так и богиня свой вопль удержать не может и мчится

        Всюду, начав от твоих, Энна, лугов и полей.

        Дальше идет, на следы девичьей ступни нападает

        И отпечаток родной видит на почве она.

465 Может быть, тут и конец ее наступил бы блужданью,

        Ежели свиньи кругом не истоптали бы все.

        Через поля Леонтии, вдоль быстрой воды Аменана

        Мчится она и твои травы минует, Ацид;

        Быстро Киану прошла и тихие воды Анапа

470 И неприступный для всех, Гела, твой водоворот.

        Вот и Ортигии нет, миновала Мегару, Пантагий

        И побережье, куда льет свои воды Симет,

        Нет и пещер, где киклопы повыжгли над кузнями своды,

        Сзади остался залив, выгнутый в виде серпа;

475 Гимеры с Дидимой нет, Тавромения нет, Акраганта

        Нет и Мелана с его паствой священных быков.

        На Камерину идет, и к Тапсу, и к долу Гелора,

        И к Эрицинской горе, той, что на запад глядит.

        К Пелориаде затем, к Лилибею идет и к Пахину —

480 Трем рогам, трем углам на треугольной земле.[437]

        Всюду, куда ни придет, оглашает окрестности скорбным

        Плачем, — такой издает птичка по Итисе плач.

        То «Персефона!» кричит, то «дочка моя!» она кличет,

        Попеременно зовет то Персефону, то дочь.

485 Ни Персефона Церере, ни матери дочь не ответит,

        И замолкает в тиши имя и той и другой.

        А пастуха увидав, землепашца застигнув за плугом,

        Тот же вопрос: «Видел ты деву, бежавшую здесь?»

        Смерклось, смешались цвета, и все окуталось темной

490 Тенью, и сторожевых больше не слышно собак.

        Вот перед ней над Тифоновой пастью возвысилась Этна:

        Пламенем пышет гора, почву сжигая кругом.