Элегии и малые поэмы

        Протесилай мой уже был далеко от меня.

        Видеть покуда могла, я видом твоим утешалась,

        Жадно очам твоим вслед очи стремились мои;

        Больше не виден был ты, — но виден был мне твой парус,

20   Долго от паруса я глаз отвести не могла.

        После, когда и ты, и бегущий твой парус исчезли

        И, куда ни взгляни, воды простерлись одни,

        Жизнь с тобою ушла, подкосились бессильные ноги,

        Тьма разлилась, и без чувств рухнула я, говорят.

25   Свекор Ификл, и печальная мать, и Акаст[154] престарелый

        Еле меня привели в чувство водой ледяной.

        Много ли в их любви, в их помощи было мне проку?

        Я лишь сердилась: зачем не дали мне умереть?

        Жизнь возвратилась ко мне, и с ней вернулись страданья;

30   Мучит ведь и без вины чистое сердце любовь.

        Волосы я не даю причесывать больше служанкам,

        Радости нет надевать мне златотканый наряд.

        Будто Двурогий[155] ко мне прикоснулся копьем виноградным,

        Я в исступленье мечусь, места себе не найду.

35   Женщины сходятся здесь филакийские, громко кричат мне:

        «Эй, Лаодамия, вновь царское платье надень!»

        Мне ли платье носить, что пропитано соком пурпурным,

        Если под Троей мой муж воинский носит доспех?

        Волосы мне ль убирать, когда шлем ему голову давит?

40   Мне ль наряжаться, когда вооружается он?

        Буду неприбрана я, твоим подражая невзгодам,

        Пусть в печали пройдет время войны для меня.

        Вождь Парис Приамид, на пагубу близким прекрасный,

        Гостем зловредным ты был — будь же бессильным врагом.

45   Пусть бы тебе тенарской жены[156] лицо показалось

        Вдруг безобразным, иль ты сам разонравился ей!

        Многих трудов, Менелай, тебе будет стоить беглянка,

        Месть для многих твоя станет источником слез!

        Боги, молю, от нас отвратите знаменье злое!

50   Пусть, возвратясь, посвятит муж Громовержцу доспех.

        Ну, едва о войне вспоминаю, становится страшно,

        Словно из снега весной, слезы струятся из глаз,

        Ида, Ксанф, Симоент, Тенедос и Троя — пугают

        Грозные эти слова сердце звучаньем одним.

55   Гостем явился Парис, но, как видно, знал свои силы:

        То, что не мог защищать, он бы не смел похищать.

        Прибыл он — так говорят — золотым сверкая убором,

        Гордо надев на себя много фригийских богатств,

        Были с ним люди и флот, без которых война не ведется, —

60   Но из того, чем владел, взял он большую ли часть?

        Этим, наверно, тебя покорил он, сестра Диоскуров,

        Этим, боюсь я, и вам будет опасен Парис.

        Гектора тоже боюсь; хоть не знаю я, кто он, — но в битвах

        Гектор — Парис говорил — властвует мощной рукой.

65   Кто бы он ни был, его берегись, если ты меня любишь,

        Сердцем забывчив не будь, имя его удержи!

        Если избегнешь его, и других избежать постарайся:

        Пусть тебе кажется там Гектором каждый боец.

        В бой собираясь, всегда повторяй: «Лаодамии ради

70   Должен себя я беречь, так наказала она».

        Если пасть суждено от аргосских воинов Трое,

        Пусть ее стены падут прежде, чем ранят тебя.

        Пусть Менелай на врагов налетает в каждом сраженье,

        Чтоб у Париса отнять то, что похитил Парис

75   Пусть, правотою силен, победит он и силой оружья:

        Должен супругу супруг вырвать из вражеских рук.

        Твой же долг не таков: сражайся за то, чтобы выжить,

        Чтоб оказаться опять в чистых объятьях моих.

        Вы, дарданиды, из всех врагов одного пощадите,

80   Чтобы из тела его крови не литься моей.

        Он не из тех, кому пристало биться с оружьем,

        В ярости грудью идти против враждебных мечей. —

        Более пылким в любви он может быть, чем в сраженье.

        Дайте сражаться другим, Протесилаю — любить!

85   Если бы только ты знал, как тебя мне окликнуть хотелось![157]

        Но удержал меня страх перед приметой дурной.

        Ты, за дверь выходя, чтоб отплыть под Трою скорее, —

        Знак недобрый! — ногой отчий порог зацепил.

        Вскрикнула я, увидав, и беззвучно в сердце сказала:

90   «Пусть возвращенье сулит эта примета ему!»

        Нынче об этом пишу, чтобы в битвах ты не был запальчив:

        Сделай же так, чтоб умчал ветер тревогу мою.

        Жребий готовит тому из данайцев страшную участь,

        Кто на троянский песок первым посмеет ступить.

95   Как несчастлива та, что первой мужа оплачет!

        Боги, не дайте, чтоб ты самым решительным был!

        Помни: из тысячи пусть корабль твой тысячным будет,

        Пусть по усталым волнам всех позади он плывет.

        Помни и этот наказ: выходи на сушу последним,

100 Там не родная земля, так для чего же спешить?

        Парус и весла свои сбереги для обратной дороги,

        Быстрый их бег задержи лишь на своем берегу.

        Прячет ли Феб лицо иль стоит высоко над землею,

        Днем я грущу о тебе, ночью грущу о тебе.

105 Ночью больше, чем днем: ночь лишь тем из женщин милее,

        Чья на любимом плече может лежать голова.

        Лживые сны я ловлю в одинокой холодной постели:

        Подлинной нет — так мила радость и мнимая нам.

        Но почему так бледен ты был в моем сновиденье

110 И почему ты со мной жалобно так говорил?

        Дрему стряхнув, спешу я почтить виденья ночные.

        Храма в Фессалии нет, где не взлетал бы мой дым.

        Ладан бросаю в огонь и слезами кроплю, от которых

        Словно от чистого он ярче пылает вина.

115 Скоро ли жадными я обниму тебя снова руками,

        Наземь без чувств упаду, радость не в силах снести?

        Скоро ли, крепче ко мне прижавшись в постели, начнешь ты

        Долгий рассказ о своих славных делах на войне?

        Будешь рассказывать ты, но, хоть слушать мне будет отрадно,