Элегии и малые поэмы

        Понтифик-жрец от царя и фламина шерсть получает,[347]

        Или же феврую, как встарь называлась она.

        Жженую полбу, какой подметает с крупинкою соли

        Ликтор, чистя дома, февруей также зовут.

25   Так называют и ветвь от дерева чистого, коей

        Кроет святая листва лоб непорочных жрецов.

        Фламина также жену я просящую февруи видел,

        И получила она феврую — ветку сосны.

        И, наконец, все то, чем тела мы свои очищаем,

30   Встарь бородатые так назвали предки у нас.

        Месяца имя февраль потому, что ремнями луперки[348]

        Бьют по земле и ее всю очищают кругом,

        Иль потому, что тогда, по умилостивленьи усопших,

        После февральных дней чистое время идет.

35   Верили наши отцы, что путем очищения можно

        Всякое зло прекратить и преступления смыть.

        Этот обычай идет из Греции: там полагают,

        Что нечестивые все можно очистить дела.

        Так очистил Лелей Акторида, так сам был очищен —

40   Смыл с него Фокову кровь фтийской водою Акаст.

        Так легковерный Эгей Фасианку, что на драконах

        Перелетела к нему, тоже очистил от скверн.

        Амфиарая же сын Навпактову Ахелою[349]

        Также сказал: «Ты омой нечисть мою!» Тот смыл.

45   Что за безумье, увы! Ужели смертоубийство

        Просто речною водой можно, по-вашему, смыть!

        Но (чтобы твердо ты знал, какой был у предков порядок)

        Януса месяц и встарь первым был, как и теперь;

        Месяц, идущий за ним, последним был месяцем года:

50   Священнодействам конец, Термин, ведь ты полагал.[350]

        Януса месяц был первым, ворота времен отворяя, —

        Месяц последний в году манам[351] последним был свят.

        Только много спустя, говорят, дважды пять децемвиров

        Сделали так, что февраль следует за январем.

1 февраля. Календы

55   В первые дни февраля Спасительнице Юноне

        Рядом с Фригийскою был Матерью храм возведен.

        «Где же теперь этот храм, посвященный великой богине

        В эти календы?» Давно время низвергло его.

        Так же погибли б у нас и все остальные святыни,

60   Если бы их не берег наш осмотрительный вождь.

        Ветхости он не дает коснуться наших святилищ:

        Он не одних лишь людей, но и богов бережет.

        Храмов не только творец, но их и святой обновитель,

        Боги тебя да хранят так же, как ты их хранишь!

65   Свыше да длят тебе век настолько, сколь дал ты всевышним,

        И нерушимым твой дом будет под стражею их!

        Тут посещает толпа почитателей рощу Гелерна,

        Где устремляется Тибр влиться в морскую волну,

        Тут и у Нумы святынь, в Капитолии у Громовержца,

70   И на Юпитеровой крепости режут овцу.

        Часто дождливые тут южный ветер тучи наводит

        С ливнями, и снеговой скрыта земля пеленой.

2 февраля

        После ж, как только Титан, заходя в Гесперийские воды,

        Снимет с пурпурных коней блеск самоцветный ярма,

75   Ночью кто-нибудь тут, глаза поднимая ко звездам,

        Спросит: «Где же лучи Лиры, блиставшей вчера?»

        Лиру ища, он и Льва заметит спину, который

        Наполовину уже скрылся внезапно в волнах.

4 февраля

        Ну, а Дельфин, что тебе был виден в звездном уборе,

80   Он от твоих убежит взоров в грядущую ночь.

        Он — иль счастливый клеврет, проследивший любовные шашни,

        Или же тот, кем спасен с лирой лесбийской поэт.

        Морю какому, какой стране Арион не известен,

        Волны морские смирять песней умевший своей?

85   Часто при пенье его и волк за овцою не гнался,

        Часто, от волка бежав, бег прекращала овца.

        Часто под сенью одной и собаки и зайцы лежали,

        Часто была на скале рядом со львицею лань.

        Бросив все сплетни свои, с Палладиной птицей[352] ворона,

90   С коршуном вместе могла дружно голубка сидеть.

        Кинфия[353] часто твоим, Арион, восхищалася пеньем,

        Будто бы это не ты вовсе, а брат ее пел.

        Имя твое, Арион, Сицилия вся прославляла

        И в Авзонийской земле славилась лира твоя.

95   В путь оттуда домой корабль Арион себе выбрал

        И погрузил на него то, что искусством добыл.

        Верно, несчастный, тебя пугали и ветры и волны,

        Но оказалось тебе море верней корабля.

        Вот уже кормчий стоит, обнаженным мечом угрожая,

100 И соучастников с ним вооружилась толпа.

        Кормчий, зачем тебе меч? Кораблем управляй ненадежным

        Разве такая твоим пальцам доверена снасть?

        Страха не зная, певец говорит: «Не боюся я смерти,

        Но разрешите вы мне тронуть кифару и спеть».

105 Все согласились, смеясь. Тогда он венок надевает,

        Что и твоим бы, о Феб, мог подойти волосам;

        Длинный плащ он надел, окрашенный пурпуром тирским,

        И зазвучала струна, тронута пальцем его.

        Слезным напевом он пел, подобно как острой стрелою

110 Лебедь пронзенный в висок кличет последнюю песнь.

        Тотчас, наряда не сняв, он прыгает прямо в пучину:

        Всю орошают корму синие брызги воды.

        Тут-то (возможно ль?) дельфин изогнутой круто спиною

        Необычайную вдруг ношу принял на себя.

115 Он же, с кифарою сидя на нем, в награду за помощь

        Снова поет и своей песней смягчает волну.

        Боги благое следят. Юпитер дельфина возносит

        В небо и девять ему звезд в награжденье дает.

5 февраля. Ноны

        Мне бы твоей обладать и тысячью звуков, и грудью,

120 Коими ты, Меовид, встарь Ахиллеса воспел,

        Раз, чередуя стихи, пою я священные ноны,

        День, что великий почет фастам собой придает.

        Дух мой слабеет, и мне не по силам эта задача:

        Славить приходится мне этот особенно день.

125 Ну не безумно ль на стих элегический тяжесть такую

        Мне возлагать? Нужен здесь лишь героический стих.