Элегии и малые поэмы

В ночь перед идами лик Телец обнажает, блистая Звездами.
Миф о Тельце общеизвестен такой:
605 Спину свою, как телец, тирийке[492] подставил Юпитер,
А на челе у него мнимом торчали рога.
Правой рукой она рог, а левою платье держала
И от испуга собой лучше казалась еще.
Ветер платье вздувал, волоса шевелил золотые:
610 Дева Сидона, с ума сводишь Юпитера ты!
Часто из моря ступни девичьи она поджимала,
Остерегаясь волны, что заливала ее:
Часто и бог опускал свою спину тихонько в пучину,
Чтобы плотнее еще дева прижалась к нему.
615 На берег выйдя, без всяких рогов оказался Юпитер:
Сбросив обличье тельца, бог перед нею предстал.
В небо вознесся телец, понесла от Юпитера дева,
Третьей части земли имя свое передав.
Впрочем, по мненью иных, это в небе фаросская телка,[493]
620 Телкою став из жены, стала богиней потом.

В эти же иды еще с дубового моста весталки
Чучела старых мужей в воду бросают реки.
625 Древний обычай: когда по Сатурну звались эти земли,
То таковые слова вещий Юпитер изрек:
«Старцу, несущему серп, племена, приносите два тела
В жертву, ввергая тела в тускской глубины реки!»
Вплоть до того как пришел к нам тиринфский герой, ежегодно
630 Здесь этот мрачный завет, как на Левкаде, блюли.[494]
Первой он вместо людей утопил соломенных чучел, —
И, по приказу его, так поступают досель.
Или, быть может, юнцы стариков низвергали с помостов,[495]
Чтобы на выборах шли только свои голоса?
623 Ибо нельзя же поверить, что предки настолько жестоки,
624 Чтоб поголовно казнить всех, кому за шестьдесят!
635 В чем тут правда, поведай мне, Тибр: ты ведь города старше,
Можешь ты знать, как возник этот обычай у нас!
Тут главу свою Тибр, тростником осененную, поднял
И таковые слова голосом хриплым изрек:
«Видел я эти места без стен, лишь с одною травою:
640 Берег мой тот и другой пастбищем был для коров.
Я же, тот Тибр, кто теперь всем народам и ведом и страшен,
Был презираем тогда даже рогатым скотом.
Часто, конечно, слыхал ты имя аркадца Эвандра:
Он мои струи тогда пришлыми веслами взбил;
645 Следом за ним пришел и Алкид с толпою ахейцев
(Альбулой, помнится мне, я назывался тогда).
Гостеприимно герой паллантский[496] юношу принял,
И дождался наконец кары заслуженной Как.
Победоносно Алкид с эрифейской уходит добычей,
650 Но его спутники с ним дальше идти не хотят.
Многие здесь и остались, родимый покинувши Аргос,
Ларов надеясь своих в этих холмах поселить.
Но сохранили они привязанность к милой отчизне,
И, помирая, один в кратких словах завещал:
655 «В Тибр опустите меня: увлекаемый волнами Тибра,
К брегу Инахову я, в прах обращенный, пойду!»
Не захотел наследник его соблюсти завещанье,
И после смерти пришлец лег в Авзонийской земле.
Вместо него погрузили в меня тростниковую куклу,
660 Чтобы до Греции вдаль морем она доплыла».
Тибр замолчал и ушел в глубину под росистые камни,
И задержались, кружась, легкие струи воды.