Электрический остров

Впрочем, идеи, как видно, носятся в воздухе! Когда я услышал о вашем столкновении с Улыбышевым, я, естественно, осуждал вас. Но когда на вас напали все львы и тигры, пришлось задуматься. А я ведь меха­ник. Посмотрел, разобрал и удивился. Как-то трем слепцам попытались объяснить, что такое слон. Их подвели к слону, они его пощупали и были вполне удовлетворены. Но когда их спросили, каков же слон, то один сказал, что слон похож на змею, другой — что он напоминает одеяло, третий — что это кисточка для бритья. Все дело в том, что один потрогал хобот, второй — ухо, третий — хвост. Со мной случилось на­оборот. Я был убежден, что машина Улыбышева — настоящая, а теперь… — он неловко пожал плечами.

— А теперь? — жадно спросил Орленов.

— По-моему, это всего-навсего шило, чтобы про­колоть дырку в борту пиджака в чаянии лауреатской медали!— сухо сказал Марков. — Впрочем, оставим этот вопрос для наших биографов, которые будут вы­яснять, почему в тысяча девятьсот пятидесятом году, в середине века, этих двух молодых, талантливых лю­дей, — он ткнул пальцем в грудь сначала Орленова, потом себя, — отчислили из научного учреждения! Пора идти на Ученый совет, или, как вы оригинально выразились, в логово льва.

Орленов пошел следом за Григорием Алексеевичем по узкой меже, думая о том, сколько же мужества и принципиальности проявил этот человек. А он-то счи­тал Маркова робким, недалеким учеником! Можно представить, как обрушатся на него Улыбышев и Подшивалов! Да еще и Шурочка! Он оглянулся на вы­сокое окно лаборатории, и ему показалось, что там кто-то плачет… И в то же время идти было куда легче, чем утром. Пожалуй и верно, что одному в поле трудно. Лучше уж вдвоем!

2

То, что они появились на заседании именно вдвоем, вызвало странное, почти враждебное замешательство. Орленов, со своей склонностью к анализу, невольно подумал, что так и должно быть. С какой стати Улы­бышев будет нежен с ним, если Орленов, явившись сюда без приглашения, собирается уничтожить тот ореол непогрешимости, что создал для себя конструк­тор. Коснись дело самого Орленова, разве не стал бы он отбиваться от критиков? И вдруг понял: нет, не стал бы! Он постарался бы понять критикующих.

Эта мысль прибавила ему спокойствия, и он, уже не смущаясь, уселся с края длинного стола. Горно­стаев вскинул мохнатые брови и покачал головой. Улыбышев склонился к Подшивалову и что-то шепнул.

— Пушки выдвигают! — промолвил Марков, уса­живаясь рядом.

Улыбышев поднялся над столом и, важно оглядев собравшихся, сказал:

— На повестке дня Ученого совета один вопрос: отчет о работе лаборатории частных проблем. Слово имеет Иван Спиридонович.

Подшивалов говорил без вдохновенья, без страсти. Казалось, он выполняет скучную обязанность, некую подготовительную работу и сам с нетерпением ждет, когда начнется главное, сберегая силы для этого мо­мента. Рассказывал он о работах коротко, ничего не выделяя, ни на чем не задерживаясь. Орленов не­вольно обратил внимание на то, что Иван Спиридоно­вич словно нарочно сваливает в одну кучу и важное и незначительное, как будто оставляет побольше воз­можностей для желающих критиковать. Все лилось в едином потоке названий: светоловушки для насеко­мых; консервация продуктов при помощи токов высо­кой частоты; исследование магнитного поля растения, позволяющее определить жизнестойкость его после стихийных бедствий и жизнеспособность семян; азоти­рование семян; электросмазка плугов; борьба с сор­няками импульсными высоковольтными разрядами через ножи культиватора… Так он перечислял темы работ лаборатории десять минут, пятнадцать, сухо, монотонно, и Орленов никак не мог понять, для чего нужен такой отчет?

— Они решили выплеснуть ребенка вместе с мыль­ной пеной! — шепнул Марков.

— Как?

— Тактика простая. Вы не выдержите, броситесь в бой по вопросу о важности и первостепенности той или иной нашей работы, а улыбышевская ошибка останется на последнем плане, где ее и не увидишь.

Директор постучал карандашом, и Марков умолк.

Между тем заседание шло своим привычным, по-видимому, давно установленным порядком. Когда Подшивалов умолк, Андрей сразу начисто забыл о предупреждении Маркова и попросил слова. А когда он заговорил, пытаясь разобрать темы лаборатории по их важности, Подшивалов гневно воскликнул:

— Критиковать других легче всего!

— Это не честно, Иван Спиридонович, — взволно­ванно ответил Андрей. — Мы все гордимся нашим фи­лиалом и стремимся к тому, чтобы он работал лучше.

— Но вы-то еще ничего не сделали!

Андрей так и не понял, каким образом он вполз в странный спор. Ему пришлось только отвечать на реплики, сыпавшиеся со всех сторон. Даже Орич вы­крикнул что-то о кабеле, который мокнет в поле и ме­шает проезду машин, и назидательно закончил:

— Надо беречь ценные материалы!

— А когда вы сдадите ваш аппарат к электриче­скому трактору? — с явной насмешкой спросила Шу­рочка Муратова. Уж ей-то было совсем не по чину вы­ступать с такими вопросами на совете.