Электрическое тело пою!

К семи часам бо́льшая часть картин была вынесена из усадьбы и поставлена на снегу; вскоре им предстояло отправиться в разные дома. В семь пятнадцать лорд и леди Килготтен спустились вниз и направились к машине, а Кейси быстро выстроил свою команду так, чтобы леди не увидела, что здесь происходит. Парни приветственно покричали вслед уезжающему автомобилю. Леди Килготтен слабо помахала в ответ рукой.

С семи тридцати до десяти почти все картины по одной или по две были унесены.

Когда осталась последняя, Келли остановился возле темного алькова и с беспокойством взглянул на портрет старого лорда, написанный леди Килготтен. Он содрогнулся, решил проявить гуманность и забрал картину с собой в ночь.

В полночь лорд и леди Килготтен, вернувшись домой с гостями, обнаружили лишь широкие следы, оставленные в снегу, где Флэннери и Тиоухи волокли бесценные «Сумерки богов»; где ворчащий себе под нос Кейси организовал парад Ван Дейка, Рембрандта, Буше и Пиранези; последним деловито протрусил Блинки Уаттс с двумя набросками Ренуара.

Обед закончился к двум часам. Леди Килготтен отправилась в постель, удовлетворившись объяснением, что все картины одновременно были отправлены на чистку.

В три часа утра лорд Килготтен все еще сидел без сна в библиотеке, среди голых стен, перед потухшим камином, с кашне на худой шее и стаканчиком бренди в слегка дрожащей руке.

Примерно в три пятнадцать тихонько заскрипел паркет, задвигались тени, и через некоторое время с шапкой в руках в дверях библиотеки показался Кейси.

– Тсс! – тихонько прошипел он.

Лорд, который немного задремал, резко выпрямился, стараясь прийти в себя.

– Боже мой, – пробормотал он, – неужели нам пора уходить?

– Мы договорились на завтрашний вечер, – ответил Кейси. – К тому же это не вы должны уходить, а они возвращаются.

– Они? Ваши друзья?

– Нет, ваши.

И Кейси поманил его светлость рукой.

Старик молча пошел за ним по коридору, чтобы выглянуть из-за входной двери в глубокий колодец ночи.

Там, как замерзшая и потрепанная наполеоновская армия, нерешительная и деморализованная, стояла в темноте знакомая толпа, в руках у каждого были картины – некоторые несли их на спине или прислонили к ногам; усталые, дрожащие руки с трудом удерживали произведения искусства под медленно падающим снегом.

Ужасающая тишина опустилась на растерянных мужчин. Они оказались в затруднительном положении, словно один враг ушел, чтобы вести иные, замечательные войны, а другой, безымянный, бесшумно и незаметно подкрался сзади. Они продолжали озираться на горы и город, будто в любой момент сам Хаос мог спустить на них своих псов. Одиноко стояли, окруженные всепроникающей ночью, и слышали далекий лай разочарования и отчаяния.

– Это ты, Риордан? – нервно спросил Кейси.

– А кто, черт возьми, это может быть? – раздался голос из темноты.

– Что они хотят? – спросил старик.

– Тут дело не в том, что они хотят, скорее вопрос заключается в том, что теперь вы можете захотеть от нас, – послышался тот же голос.

– Понимаете ли, – заговорил другой, подходя поближе, так что в упавшем на него свете стало видно, что это Хэннеман, – рассмотрев все аспекты данного дела, ваша честь, и решив, что вы такой замечательный джентльмен, мы…

– Мы не станем сжигать ваш дом! – выкрикнул Блинки Уаттс.

– Заткнись и дай человеку сказать! – раздалось сразу несколько голосов.

Хэннеман кивнул:

– Так оно и есть. Мы не станем сжигать ваш дом.

– Но послушайте, – запротестовал лорд, – я уже приготовился. И могу легко все вынести.

– Вы слишком просто ко всему относитесь, прошу прощения, ваша честь, – вмешался Келли. – Легко для вас, но совсем нелегко для нас.

– Понимаю, – сказал старик, хотя он ничего не понимал.

– Создается впечатление, – заговорил Тиоухи, – что за последние несколько часов у всех нас возникли проблемы. Некоторые связаны с домом, некоторые – с транспортировкой и размещением, если вы понимаете, куда я клоню. Кто объяснит первым? Келли? Кейси? Риордан?

Мужчины молчали.

Наконец, тяжело вздохнув, вперед выступил Флэннери.

– Дело в том… – начал он.

– Да? – мягко сказал старик.

– Ну, – продолжал Флэннери, – я и Тиоухи прошли половину пути через лес, как два проклятых дурака, и преодолели две трети болота с этой огромной картиной «Сумерки богов»… когда мы начали проваливаться.

– Вас оставили силы? – с сочувствием спросил лорд Килготтен.

– Нет, мы просто проваливались, ваша честь, проваливались в землю, – добавил Тиоухи.

– Боже мой, – пробормотал лорд.

– Тут вы совершенно правы, ваша светлость, – продолжал Тиоухи. – Понимаете, я и Флэннери и демонические боги вместе весим почти шестьсот фунтов, а это болото такое топкое, и чем дальше мы шли, тем глубже проваливались, и крик застрял у меня в горле, когда я вспомнил эти сцены из «Собаки Баскервилей» и представил себе какое-нибудь еще страшилище, которое преследует героиню среди болот, я представил, как она падает в глубокую яму, жалея, что не придерживалась диеты, но уже слишком поздно, и на поверхности разбегаются пузыри. Вот какие картины промелькнули перед моими глазами, ваша честь.