Елена Белякова. Русский Амаду, или русско-бразильские литературные связи

      В 1970 году в издательстве "Прогресс" выходит, наконец, роман "Дона Флор и два ее мужа" (87), о котором советская аудитория давно знала из статей в разных изданиях ["Рассказывает "городской писарь" Жоржи Амаду" (258), "Сатира на буржуазию" (263), "Жоржи Амаду, его герои, его друзья" (201)] и, вероятно, ждала. О том, какое впечатление "Дона Флор" произвела на читателей, можно судить по предисловию Олега Волкова: "Мир ограниченный и обширный, пестрый и шумный, яркий, может быть даже несколько через край, живописный и громкий. Он способен ослепить и оглушить... панорамой жизни-праздника..., магией цветущих круглый год деревьев с их пьянящими ароматами, стройных, смуглолицых метисов, влекущих жгучеглазых красавиц и ночного оживления портовых кабачков" (185, С. 7).

      Читатель ошеломлен и покорен. Покорен настолько, что "Дона Флор" стала в России самой читаемой посткризисной книгой Амаду. Об этом свидетельствуют как читательские формуляры в библиотеках, так и тот факт, что книга многократно переиздавалась и при советской власти, и после нее. В чем причина этой популярности? Наверное, все-таки не в обилии "жгучеглазых красавиц". Можно предположить, что в 1970-ом году, когда "оттепель" сменилась "закручиванием гаек", когда идеологические ограничения начинают давить на общество, "Дона Флор" воспринималась как глоток свободы в мире лжи, запретов, "лицемеров, ханжей, карьеристов всех мастей". (185, С. 13). Но данное предположение не вполне объясняет популярность именно этой книги, так как все 4 последних произведения пронизаны свободолюбием. Причина, по всей видимости, все же другая.

      Еще в 1954 году, принимая участие в работе II Съезда советских писателей, Амаду говорил, что основной недостаток советской литературы - невнимание к человеческим чувствам (145). Однако пренебрежение определенными чувствами характерно не только для советской, но и вообще русской литературы. Ставшая крылатой фраза о том, что "все счастливые семьи счастливы одинаково", говорит о многом. А именно о том, что счастливая взаимная любовь никогда не была интересна русским писателям. Писателям, но не читателям. Последние хотели читать не только о любви трагической, неразделенной, несостоявшейся, но и о любви торжествующей, всепобеждающей и, что весьма немаловажно, чувственной. А в романе Амаду "на всем его протяжении" звучат "светлые колокола страстной и чистой любви, приносящей людям неистощимые радости и ликование духа" (185, С. 14).

      В этой связи интересно сравнить восприятие творчества Амаду в Бразилии и у нас. Самые любимые в Бразилии книги - "Капитаны песка" и "Габриэла". У нас - "Красные всходы" и "Дона Флор и два ее мужа". В "Капитанах песка" бразильцы находят то, чего им не хватает в жизни и искусстве: чистой, романтической любви. В "Габриэле", первой книге, которая с такой полнотой выразила национальный бразильский характер, они видят себя. Мы увидели себя в "Красных всходах", и нашли то, что нам не хватает, в "Доне Флор".

      Следовательно, люди любой страны читают и любят те книги, неважно, оригинальные или переводные, в которых они видят реальную жизнь и те качества, которые соответствуют их представлениям о жизни идеальной .

      Поэтому и были приняты у нас книги Амаду с такой теплотой, потому и вошли они так органично в контекст русской литературы, что русский человек нашел там то, что свойственно и дорого ему: любовь к свободе, великодушие, бескорыстие - но еще он нашел в них то, чего ему так недостает: радостного восприятия жизни.

      Неправда, что мы с бразильцами похожи. Мы отличаемся главным - восприятием мира. Для бразильцев мир полон радости - мы воспринимаем жизнь трагически и устаем от самих себя, от этой ежедневной трагедии. Это и понятно, попробуйте оставаться оптимистом на бескрайних заснеженных просторах, где по полгода не бывает ни одного солнечного дня. Не случайно во все века на Руси больше всего любили скоморохов, юмористов и КВН: они, как и водка, помогают нам забыть о безысходности существования. А бразильцев не нужно веселить: радость живет в них от рождения. В чем похожи наши народы, так это в равнодушном отношении к деньгам. Но причины этого равнодушия прямо противоположные. Мы не стремимся зарабатывать, потому что понимаем, что никакие деньги не сделают нас счастливыми; а бразильцы - потому, что и без денег счастливы.

      Расскажу одну быль. В начале 90-х новорусский бизнесмен приехал в Бразилию, чтобы закупить большую (ну очень большую) партию обуви. А угодил как раз к карнавалу. А поскольку время для него - деньги, он хотел, чтобы обувь отгрузили, как можно скорее. А для этого бразильцам пришлось бы работать во время карнавала. Наш бизнесмен предлагал любые суммы, лишь бы заказ был выполнен. Так вот, ни один человек не согласился. Возможность потанцевать для них оказалась важнее толстой пачки долларов. И это в цивилизованном, затронутом глобализацией Рио-де-Жанейро. Чему же удивляться, что Габриэла отказалась от обеспеченного брака ради удовольствия плясать босиком на улице.