Елена Феррари

Отношение турок к Врангелю. Так или иначе, но даже заявления, делавшиеся официально от имени Совроссии, во внимание турками не принимались. Так, однажды в Трапезонд принесло штормом Врангелевское судно, груженное керосином, и когда тов. Данилов обратился к губернатору с требованием отправить судно в Россию, то тот ответил, что Турция с Врангелем не воюет, а посему не может разрешить захват судна на своей территории. Когда же Крым пал и началось бегство частей, то во многие порты Анатолии стали приходить суда с солдатами и военным имуществом, которое поспешно раскупается турецкими властями. Так в Ризе около 20 ноября пришло моторное судно с оружием, несколькими офицерами и солдатами. Особгруппа с представителями других соворганизаций, бывших в то время в Трапезонде, сейчас же обратились к губернатору с требованием разрешения увести этот мотор в Туапсе, тем более что губернатор отказывался предоставить турецкое судно для переправы целой группы совработников разных организаций в Россию. Губернатор ответил, что это судно принадлежит туркам как военная добыча, а Врангелевцы будут арестованы. Конечно, судно это легко увести силой, но, боясь могущего возникнуть конфликта, мы решили ограничиться доведением этого до Вашего сведения.

Русское военное имущество. Приблизительно такая же картина получилась с военным имуществом, оставленным русскими во время оккупации Трапезонда в 1918 году. Турки не препятствовали Деникину вывозить его, но он не успел вывезти все, и в старой бухте остались сложены паровозы, автомобили, похкухни, санповозки и т. д. В предместье Суук-Су на артиллерийской площадке стоят орудия трехдюймового калибра с вынутыми замками. Когда тов. Даниловым было приступлено к учету всего этого имущества, то власти стали его поспешно распродавать за бесценок.

Турки о своем отношении к Совроссии. Турки сами не отрицают, что относятся к России не так, как это могло бы быть, но объясняют это целиком тем, что Россия сама не нашла или не сочла нужным взять нужного тона с ними. „Когда немцы были здесь, — сказал в беседе представитель ангорского бюро печати, — и мы знали, что слово их — закон и все немецкие права были для нас святы, иначе бы нам пришлось плохо. [Как же] теперь мы можем уважать страну, представителем которой является тов. Данилов и права которого и мы игнорируем. Русские должны были бы прислать нам серьезного и образованного консула, чтобы он мог поставить отношения на должную высоту и охранять их действительно как представитель своего государства, мог требовать то, что принадлежит вам по праву и умел бы приказывать там, где это нужно. Турки могут уважать только силу и дисциплину, и иным путем вы от нас лучшего отношения, чем оно сейчас, не добьетесь“. Это частные разговоры и случаи, но ясно, что им не могло бы быть место, если бы местные верхи не имели твердой почвы в этой области»[142].

Ко времени представления этого доклада обстановка в Турции, прежде всего связанная с отношениями с Советской Россией, резко обострилась. В ноябре Красная армия вошла в Крым и начался великий исход белогвардейцев и просто людей, не желавших делить одно небо с большевиками, и членов их семей из России. Турки приняли врангелевскую армию, не переставая заверять Москву в «совершеннейшем своем расположении» к ней.

«Товарищу Троцкому — Народному Комиссару обороны

Российской Советской Республики.

От имени Великого Национального Собрания Турции спешу выразить Вам мои искренние и горячие поздравления по случаю блестящей победы доблестной Красной армии над армией Врангеля — последним оплотом западного империализма. Желаю от всего сердца, чтобы победа была успешной прелюдией к окончательному разгрому империализма.

[город] Трабзон. 24 ноября 1920.

Комендант Трабзона [Fevzi. 1920]»[143]

.