Елена Рубинштейн. Женщина, сотворившая красоту

Рут Хопкинс, заведующая секретариатом Мадам, понемногу ввела Патрика в курс дела. Описала ему главных действующих лиц начиная с князя, которого весь персонал считал «отличным парнем». Зато вице-президента Оскара Колина, похожего на красавца-актера Дэвида Нивена, боялись как огня. Рой, возглавлявший совет директоров, не появлялся ни на одном заседании, в отличие от младшего брата Хореса, пытавшегося вникнуть в каждую мелочь. Прелестная Мала, добрая и ласковая, блестяще руководила салоном на Пятой авеню и старалась всех примирить.

Гарольд Вейл ведал всеми делами Мадам, не выходя из своей адвокатской конторы. Администратор Джером Леванд был ее «мальчиком для битья», она обожала ругать его на идише, причем nudnik («дурак») было самым ласковым словом. Следует упомянуть также Джорджа Кэрролла, директора по продажам, Эмми Блейсдел, директора по связям с общественностью, Сару Фокс, что заведовала рекламой, Ричарда Аугенблика, директора по экспорту, — его Мадам обожала и называла «вельможей».

Патрик О’Хиггинс с трудом распутывал клубок сложнейших взаимоотношений Мадам с ее родней и служащими. Все они были значимыми персонажами в мире косметики, но управляла ими одна Елена, пожилая дама, самовластная и гениальная. Патрик мгновенно сообразил, что Мадам не хватает в жизни любви, отдыха, родственного тепла, и его главная обязанность — заполнить этот пробел.

Елена постоянно твердила ему, что богатство — сущее проклятие. Обладая огромным состоянием, она содержала своих сестер, мужа, сыновей, племянников и племянниц, многочисленный персонал и, разумеется, его самого, вникая в их нужды, подсчитывая расходы, ограничивая ненужные траты, контролируя каждое движение, каждую мысль. Сопротивляться ее контролю было бесполезно.

Когда механизм работал без единого сбоя, Мадам становилось скучно. И она с удивительной изобретательностью разлаживала его, сеяла хаос повсюду, начиная со своей штаб-квартиры, и упивалась им. А потом сурово карала низших служащих за убытки.

Допрашивать с пристрастием обо всем, что делается в фирме, молоденьких, недавно нанятых секретарш было ее слабостью. Она приглашала девушку в свой кабинет, ласково гладила ее по руке, затем устремляла на нее жесткий, пронизывающий взгляд, и та повиновалась. Заведующего отделом, где обнаруживались нарушения, через мгновение подзывали к телефону, и он получал отменную головомойку.

Мадам поднималась до зари, приходила в офис раньше остального начальства и каждый раз оглушительно вопрошала: «Что новенького?» Она трудилась без передышки. Едва сев за стол, вызывала по очереди всех секретарш, называя каждую «милая девочка», знакомилась со всей готовой к отправке корреспонденцией, делала пометки на полях и заставляла многое переписывать заново. Беспокойная, неугомонная, она стремилась переговорить лично буквально со всеми, вплоть до привратников и курьеров, призывала каждого работать больше и лучше, отдавала бесчисленные приказы и отменяла их через пару часов.

Утром также проводила совещания с начальниками всех подразделений. Осматривала новые упаковки и, если они казались ей слишком дорогими или некрасивыми, распекала виновного на чем свет стоит, горько жалуясь на всеобщую бездарность и расточительство. Для новых продуктов Мадам неизменно придумывала удачные названия. Все четко следовали ее указаниям, слово Елены было законом.

В ящиках ее стола и в сумочке всегда хранился изрядный запас мятных леденцов и конфет, она непрерывно что-нибудь жевала, чтобы успокоиться. Разгневавшись, стряхивала с пальцев кольца, ударяла кулаком по столу и орала, а несчастный подчиненный втягивал голову в плечи и ждал, пока гроза пройдет. Когда наступало затишье, секретарши делились друг с другом успокоительными таблетками.

Однако мадам Рубинштейн внушала не только страх. Ее обожали, почитали, боготворили в Нью-Йорке, Лондоне, Париже и других городах мира.

— Благодаря Мадам все женщины в Америке, нет, все женщины на свете стали красавицами. Она истинный творец, первопроходец, пророк. Всех зачаровала, всех обворожила! — твердили журналисты.

Елена отвечала им неслыханной щедростью. И дарила представительницам прессы собственные драгоценности — ей казалось, что украшения становятся еще дороже, если она носила их.

Мадам проявляла великодушие по отношению к самым скромным служащим фирмы. Однажды Анна, молодая сотрудница, встречающая посетительниц салона, пригласила к себе на день рождения всех нью-йоркских представителей фирмы. Было очень холодно, валил снег. В такое время вышестоящих не принято беспокоить, и все начальство отклонило ее приглашение. Мол, эта девушка — не такая уж важная персона, чтобы занятые люди испытывали неудобства ради нее. Елена тогда болела, ей был предписан постельный режим, и все равно она преодолела усталость и слабость, заставила себя подняться и появилась на празднике, нарядная и сверкающая, в тот смый момент, когда виновница торжества задувала двадцать пять свечей на пироге.