Елена Троянская

– Ты сказал: «Мы можем извлечь». Ты окончательно чувствуешь себя троянцем?

– Нет. Я по-прежнему скучаю по родине. Но моя родина не имеет ничего общего с такими чудовищами, как Агамемнон и Ахилл. Если они погибнут – тем будет лучше для греков. А наша польза заключается в том, что Ахилл отказывается сражаться под началом Агамемнона. Сперва он грозился отплыть обратно в Грецию, но ограничился тем, что не выходит из своего шатра и твердит собратьям по оружию: «Наступит день, когда вы придете в отчаяние и будете умолять меня вернуться!»

– Это показывает его безмерное себялюбие: ведь если греки придут в отчаяние, это значит, что многие будут убиты.

– Для тебя ведь не новость, что он ослеплен сознанием собственной важности.

– Да, он таков с детства. Он признавал только двоюродного брата Патрокла, более никого. Можно было надеяться, что, повзрослев, он изменится, но этого не произошло.

– Он и Патроклу запретил сражаться. А мой лучший разведчик, который втерся в доверие к Патроклу, рассказал, что Ахилл впал в бешенство и взывал к своей матери, богине Фетиде, чтобы та примерно наказала Агамемнона за нанесенное ее сыну оскорбление: греки должны потерпеть сокрушительное поражение.

– Интересно, выполнит ли Фетида просьбу любимого сына? – сказала я.

– Вероятно, она уже ее выполнила[22]. Гектор со своим отрядом готовится атаковать греческий лагерь. Кто, как не боги, вложил ему в голову мысль сменить тактику, после стольких боев под стенами Трои?

Мне захотелось подышать воздухом, и, провожая Геланора, я вышла во внутренний двор. Мои комнаты, с плотно закрытыми на зиму окнами, сразу показались душными. Едва я вышла наружу, как порыв ветра чуть не сорвал с меня плащ. Сильно похолодало, и ветер раздувал мои волосы и одежду. Крошечные точки холода коснулись щек, носа, лба.

– Снег! – воскликнула я, глядя вверх: белый шлейф спрятал звезды.

– Колесницы увязнут в сугробах: значит, какое-то время боев не будет, – заметил Геланор.

– Гекуба говорила, что в Трое бывает снег, но я ей не поверила.

– Всегда нужно верить Гекубе, – рассмеялся Геланор. – Похоже, нас занесет! Надеюсь, у меня достаточно дров…

Бормоча себе под нос, Геланор съежился и торопливо пошел домой вниз по склону.

Я еще немного постояла во внутреннем дворе, наслаждаясь снегом и ветром. Мне случалось видеть снегопады в Тайгетских горах, после которых вершины сияли чистейшей белизной.

Троянская долина стала белоснежной, верхушки крепостных стен побелели, и улицы города укрылись белым одеялом.

Парис пришел позже меня; он топал ногами и отряхивал снег с плаща. Я целовала его в нос и подбородок, слизывая снежинки кончиком языка. По вкусу они напоминали лед.

– Все городские ворота закрываются крепко-накрепко: никто не сможет ни войти, ни выйти. Бои временно прекращаются, – объявил он.

– Хорошо бы не временно, а навсегда.

– Когда-нибудь это случится. Наступит день, когда бои прекратятся, долина опустеет. По ней снова будут скакать наши славные лошади. Кто-то будет ими тогда любоваться? И троянская ярмарка станет еще богаче и многолюднее.

Он сел на стул, взял со стола сушеный финик и съел его.

– Пора бы мне отучиться от привычки лакомиться. Городские запасы быстро убывают. – Парис вздохнул, взял другой финик и обратился к нему: – Ты прибыл из далекого Египта. Из этой равнинной страны, где Нил орошает бескрайнюю пустыню, над которой возвышаются только рукотворные горы, построенные человеком из камня. – Парис положил финик в рот. – Удивительная страна – Египет, мне рассказывали…

Его взгляд затуманился, он взял меня за руку и крепко сжал.

– Елена… Когда война закончится, когда все будет позади, давай с тобой уедем далеко-далеко. В Египет. Я займусь там торговлей, будем посылать товары в Трою. Зачем пользоваться услугами посредников? Трое выгоднее торговать напрямую.

– Но… ты ведь троянский царевич! Разве царевич может стать купцом?

– Кем я уж точно не могу стать – это царем. Трон унаследует Гектор, после него – Деифоб.

– Эта отвратительная обезьяна!

Парис рассмеялся.

– Отец его высоко ценит. Он прав, что касается воинских доблестей. А для отца только они имеют цену.

«В таком случае Приам не мудрый правитель, а совсем наоборот», – чуть не вырвалось у меня, но я сдержалась, чтобы не обидеть Париса.

– Возможно, после окончания войны он проведет переоценку ценностей, – только и сказала я.

– Я не хочу ждать этого. Елена, прошу тебя, давай уедем, будем жить в другом месте. Теперь я понимаю – наш приезд в Трою был ошибкой. Мы здесь навсегда останемся диковинами, которых все чураются. Нам будут ставить в вину каждого убитого троянца – я боюсь этого! Нет, не следовало мне возвращаться в Трою! Прошу тебя, давай уедем и заживем свободными людьми в новой стране!

Я понимала, что он грезит безумной мечтой. Несбыточной, но тем более привлекательной в этот вечер, когда мы сидели, отрезанные от реальности, в занесенном снегом дворце. Что ж, почему бы не поиграть немного, ненадолго поверить в невозможное?

– Хорошо, – кивнула я. – Так куда же мы отправимся?