Елена Троянская

– Однако он воспримет это как оскорбление. – Она глубоко вздохнула и попыталась изменить свое настроение. – Скажи мне, когда должны прибыть амазонки? Тут поднимется большая суматоха. Может, мне даже случится сидеть рядом со знаменитой Пентесилеей, их царицей. Я видела ее посла – или послицу? – когда заключался союзный договор между Троей и амазонками. Вот это женщина!

– Да, женщина внушительных размеров. Какова же тогда их царица…

Я хотела сказать: «Наверное, это Ахилл в женском обличье», но не пожелала произнести проклятое имя.

В тот вечер я сидела за ткацким станком. Все больше и больше времени проводила я с ним, он стал моим другом. Мне нравилось все: прикосновение нитей к пальцам, запах шерсти, ощущение ее мягкости. Я думала о коврах, которые пылятся, свернутые рулонами, в сокровищницах царских дворцов, и гадала: а вдруг, много лет спустя, кто-нибудь извлечет на свет и мой ковер и вспомнит о нас.

Я никому не запрещала заходить в рабочую комнату, но почему-то люди редко наведывались сюда. Обычно я сидела совершенно одна. Но однажды в холодный день ко мне вошел Геланор. Он немного задохнулся после подъема по высокой лестнице. Я обрадовалась ему. В последнее время мы редко виделись. Он был, пожалуй, самый занятой человек в Трое: лечил больных и раненых, руководил разведчиками, изобретал новые виды оружия, которое пригодится, если враг подойдет слишком близко к стенам. Я даже не знала, с чего начать расспросы. Но Геланор облегчил мне выбор, сказав:

– У меня новости из Греции!

Из Греции! В мгновение ока я мысленно перенеслась туда.

– Море закрылось на зиму, но один кораблик сумел пробиться. Я подумал, не лишним будет узнать, что творится на родине, и послал людей расспросить моряков. Я не ожидал узнать ничего особенного. Однако я ошибся. Твоя сестра Клитемнестра завела любовника, и они совместно правят в Микенах. Если Агамемнон вернется, он обнаружит, что его место занято.

Я испытала приступ удовлетворения. Клитемнестра! Муж не считался с ней, принес в жертву ее ребенка, изменял ей. Вместо того чтобы терпеть, она пошла другим путем. Теперь, очнувшись от своих алчных мечтаний, Агамемнон обнаружит, что он лишился не только дочери.

– Кто же ее избранник? – спросила я.

– Эгисф.

Эгисф! Воплощенное проклятие дома Атрея! Убийца Атрея, который теперь похитил трон у его сына. Через него сбылось и другое проклятие, которое наложила на Тиндарея Афина, пообещав, что его дочери будут изменять мужьям. Так два проклятия помогли друг другу исполниться.

– Надеюсь, он хорош собой? – Я рассмеялась, пораженная таким совпадением.

– Не знаю, моя госпожа. Мой человек не спросил об этом. Послать его еще раз?

– Не надо. Пусть моя сестра будет счастлива с ним, красив он или нет.

– Греки, так надолго покинув свои дома, нажили там себе много неприятностей. Трон – не дубленая шкура, его нельзя оставлять надолго.

– А что делается у нас, в Спарте?

– Твой отец, Тиндарей, крепко держит власть в своих руках. Но он не знает, кому ее передаст: он остался без наследников. А твои братья… Агамемнон сказал правду: они мертвы.

Еще теплившаяся надежда покинула меня.

– А что с Гермионой?

– Тиндарей отправил ее к Клитемнестре.

– Значит, Агамемнон опять сказал правду, – вздохнула я. – Почему отец отправил ее?

– Наверное, он опасается, что не сможет должным образом воспитать ее: девочке необходимо женское внимание, а в Спарте у нее не осталось родственниц. Поэтому он отправил ее к тетке в Микены.

– Чему она там научится? Супружеской измене и предательству?

– Мне кажется, моя дорогая Елена, первые уроки она получила в родном доме… – Геланор закашлялся.

– Но я никого не предавала!

Он рассмеялся, и я вслед за ним: возразить было нечего.

– Однако довольно о Греции, – сказал Геланор. – Мои разведчики, и женщины и мужчины, славно потрудились во вражеском лагере и узнали много интересного.

– Ты уже сообщил об этом Приаму? – Я боялась проявить неуважение к старцу.

– Я пытался. Он отослал меня прочь. Я слишком тесно связан с тобой и Парисом, поэтому кое-кто из советников влияет на Приама, чтобы не подпускать меня слишком близко к царю.

– А Гектору тоже ничего не говорил?

– Гектор, при всем его благородстве, не хочет знать ничего, что может сбить его с выбранного курса.

– Но только глупец затыкает уши, когда ему сообщают важные новости!

– Иногда благородство делает человека глупцом, – грустно сказал Геланор. – В лагере греков начались распри. Ахилл поссорился с Агамемноном из-за того, что тот отнял у него женщину, которая досталась ему при дележе добычи после одного из ужасных набегов. Хрисеида – женщина, которую Агамемнон взял себе, – оказалась дочерью жреца Аполлона. Аполлон прогневался, а ты знаешь, как он страшен в гневе: да, среди греков началась чума. Поэтому Хрисеиду пришлось вернуть отцу. Агамемнон же потребовал возместить ему потерю Хрисеиды и забрал у Ахилла Брисеиду.

Какое нам дело до омерзительных склок греков, которые не могут поделить живую добычу? – подумала я.

– Вижу по твоему лицу, что ты не понимаешь, какую пользу мы можем извлечь из этой ссоры, – заметил Геланор.