Элеонора Аквитанская. Королева с львиным сердцем

Здесь мы подходим к расследованию одной знаменитой интриги, хотя, впрочем, «расследование» – не очень удачное слово, ибо никаких сенсаций или даже твердых фактов обнаружено не будет. Причиной однозначно послужила ревность Людовика, а вот был ли для нее реальный повод – определенно сказать сложно. Некоторые современные защитники чести королевы утверждают, что ничего порочного между ней и ее великолепным дядей не произошло, и их отношения были сугубо родственными – разве что Раймунд, равно как и Элеонора, позволили себе некоторые невинные куртуазности, свойственные культуре трубадуров и воспринятые недалеким Людовиком как сигнал о том, что его сделали рогоносцем. Тем паче что он даже не понимал языка, на котором любезничали меж собой его жена и ее дядя, что еще сильнее возбуждало его подозрения и ревность. Злопыхатели, в том числе древние хронисты (особенно Гийом Тирский, приписывающий Раймунду адский план похитить Элеонору с ее полного согласия³¹), напротив, дружным хором утверждают, что меж хозяином и гостьей, прекрасной и пышной, случилось нечто, не соответствующее понятию чисто родственных отношений. (Геральд Камбрийский, как всегда, ловко жонглирует ядовитыми и скользкими намеками (пер. с англ. – Е. С.): «Дело достаточно известное и злославное, как королева Элеонора вела себя поначалу в приморских частях Палестины, и как она себя вела, когда вернулась, с первым мужем, а потом и со вторым».) К ним порой присоединяются и современные исследователи, более или менее серьезные. Указывают на косвенные улики – переписку короля с Сугерием, где обсуждаются проблемы разлада меж супругами (хотя именно «то самое» письмо с известием об измене не обнаружилось, из чего немедленно лепят теорию о том, что аббат-управдом тут же уничтожил порочащий королеву документ – это примитивная логика охотников за сенсациями; намек усматривается ими в сохранившемся ответе Сугерия королю: «По поводу королевы, Вашей супруги, мы осмелимся посоветовать Вам, ежели сие, однако, будет Вам угодно, утаить горечь своего сердца, если таковая имеется, вплоть до того, пока Вы, будь на то воля Божья, не вернетесь в королевство и не примете решений насчет этого дела и других»), а также на то, что капеллан Эд Дейский именно с антиохийского периода похода внезапно прекратил все свои записи. С этим тоже не все понятно – то ли было, что скрывать, то ли нет; еще вопрос, в какой сохранности это писание, и если у него было продолжение, утрачено оно случайно или нарочно? Ответов нет, а история полна фактов нежных отношений дядюшек с племянницами, даже в недавнее время на Западе, если говорили, что такой-то пришел с «племянницей», имелась в виду молодая любовница.

Режин Перну и Стивен Рансимен считают, что королева проявила стратегический талант, отстаивая перед королем необходимость защитить именно Антиохийское княжество, как христианский форпост, и тем самым защитить и сам Иерусалим, вместо того, чтобы идти на Дамаск, отношения с которым, кстати, при покойном короле Фульке были замечательными – их разрушила его вдова Мелизенда. Не исключено. Однако даже если это было и так, это только дало Людовику лишний повод к подозрениям. Да он и без того был до крайности уперт, чтобы поступить «по-своему».

Так или иначе, французские войска выступили из Антиохии, и Элеоноре пришлось последовать за мужем – если ее вообще не увезли силой; разъяренный тупостью короля вкупе с его ревностью, Раймунд отказался принимать участие в общем походе, мотивируя это требованием защиты собственного государства. Принято считать, что именно в это время и при этих обстоятельствах королева задумалась о разводе и указала мужу, что вообще-то они также состоят в канонически недозволенной для брака степени родства, как сенешаль Вермандуа со своей первой женой, разведенные ради Петрониллы. Обескураженный и расстроенный король должен был привлечь церковных авторитетов к рассмотрению этого вопроса, и те, как легко предположить, успокоили его. Как сказано в одной старой сказке, «Королю все прилично». Это – реконструкция, которую предлагает Р. Перну. С другой стороны, в письмах св. Бернарда вполне четко говорится о том, что и он сам, и духовенство, и Людовик еще до свадьбы последнего с Элеонорой знали об этой запрещенной степени. «Как осмеливается он (Людовик VII. – Е. С.), спрашиваю я вас (представителя римской курии французского кардинала Стефана де Пренеста. – Е. С.), препятствовать союзу других, ссылаясь на их кровное родство, когда сам живет, как всем известно, с женщиной, которая приходится ему родней в третьем колене?», оттого и вся конструкция французской исследовательницы – под вопросом.

Свадьба Элеоноры и Людовика. Миниатюра XIV в.