Элевсинские мистерии

Духом могучий Гефест, многомощный огонь безустанный!
В пламени ярких лучей горящий и греющий демон!
О светоносный, о дланью могучий, о вечный искусник,
Часть мирозданья, его элемент беспорочный, работник,
Всепоглотитель, о всеукротитель, всевышний, всевечный,
Солнце, эфир и Луна, и звезды, и свет безущербный —
Все это части Гефеста, что так себя смертным являют,
Всюду твой дом — и город любой, и племя любое.
Ты и в телах обитаешь людских, многосчастный, могучий.
Внемли, блаженный, тебя призываю к честным возлияньям,
К радостным нашим делам всегда приходи, благосклонный!
О, прекрати же огня безустанного дикую ярость,
Ты, кто жаром своим естество выжигает из тела![183]

Евбулей чует, что проку от этого не будет, догадывается, что Гефест и Геката — отстающие в развитии силы, ошибочно соблазнившиеся кропотливым трудом. И он зовет из Дома посвящений свой предвечный образ:

Вечной земли царя величайшего я призываю,
Я корибанта зову, воителя с долей счастливой,
Взор на кого невозможно поднять, ночного курета,
Кто избавляет от ужасов тяжких, от призраков жутких.
Бродит один корибант, двусущий, изменчивый видом,
Кровью залитый, когда двое братьев его погубили,
Тот, кто по воле Део сменил свое тело святое,
Вид принимая чудовищный страшного черного змея.
Гласу внемли моему, о блаженный, не гневайся тяжко,
Грешную душу избавь от снедающих страхом видений![184]

Евбулей зовет не напрасно. Гермес выходит из тени за колоннами и снова зовет: "Кронос!" На зов выходит, правда, не сам Кронос, но божество сродни кузнецу. Старший собрат кузнеца является справа у одной из колонн — титан Прометей. Поверх длинного хитона на нем тоже накинут красный плащ. В правой руке у нею стебель тростника-нартекса, внутри которого он спрятал для людей небесный огонь. Он спокоен и неподвижен.

Кузнец, стоящий на дальнем левом краю, понимает, кто это. Дальше в глубине он видит и богиню в шлеме, блистающем золотом. Она пока во тьме за колоннами. В центре появляется Гера, становится рядом с Гермесом. Тогда Гефест возмущенно шипит: "Мои женщины здесь, но не глядят на меня и не говорят со мной — ни мать, ни подруга. Если теперь Афродита или хоть Ямба бросится в объятия этого силача Ареса, сия троица может потрясти мир! Подчиниться моей власти Афина не желает: свобода ей превыше всего. И однако ж она подольстилась к Плутону: шлем-то в золоте!.. Мои волки должны этим воспользоваться! Бедняга Тантал всего-навсего украл золотую собаку или попросту утаил это животное и — страдает в Гадесе. Но одна-единственная собака возвысила Микены! Вот и я искупаю волков в Плутоновом глянце. Впредь любой мист сможет выиграть золотую собаку — во имя своей и моей власти на земле.

И зачем я торчу возле женщин? Этого восточного исполина недаром сослали на Кавказ. Кто освободил и его, и огонь? Наказанный Зевсом, он опять восстает! Еще опаснее его западный брат, он не иначе как прячется в колонне за пустым троном Реи. Крепко стоит на бездонной пучине. Несет свое бремя. Произноси его имя — Атлант, "несущий", — тихонько, чтоб он не явился! Я рискну занять место огненного его брата, что стоит вон там. А здесь нужен Геракл. Не хватает нам его".

Прометей замечает Гефеста, когда тот нагибается, и жестом велит Евбулею и Ямбе окончательно уйти от кузнеца в Дом посвящений. Те повинуются и уводят за собою Гермеса, Геру, Афину и вереницу мистов. Затем Афина и Гера с помощью "мертвых" охраняют изнутри шесть дверей Телестериона, чтобы ни один волк не пробрался в дом. Своему господину Гефесту, богу, они препятствий чинить не могут, и он обосновывается за Анактороном.

Конец Второй оргии.

Третья оргия: преображение