Эльф среди людей

Эльф негромко рассмеялся, и дунаданы заулыбались в ответ – осторожно, точно светильник на ветру передавали.

– Да-а, – продолжал нолдор, – мы покоя не знали! Кому мастерские, кому вгрызаться в недра гор, кому странствовать до Эккайи и северных снегов, у всех разное, и радость постижения – чистая и взахлеб, как только дети и умеют. Да, пожалуй так. Мы больше всего походили на детей: нам нужно было всё и сразу, мы были жадны до всего нового, но и щедры как дети – поделюсь умением, отдам созданное или найденное, бери, мне не жаль, я найду или сделаю еще.

Аравир молча нахмурился и покачал головой.

Хэлгон вопросительно глянул: что?

– Сегодня ты научил меня ненавидеть Моргота. С детства я учил что полагается, спроси – всё расскажу, не хуже, чем в древних книгах… но это были просто слова. Просто знание. Вот Саурона ненавидел, да – любой возненавидит, возьми он обломок Нарсила в руки. А Моргот… просто имя.

Дунадан снова покачал головой и продолжил:

– А сейчас… Уничтожить такой мир, такую радость! Я бы бился против него всю жизнь. Долгую, короткую, неважно. До конца. Без пощады.

Люди молчали. Вождь высказал то, что было в сердце у каждого.

Почти у каждого. Дети не умеют ненавидеть. Даже Врага Мира.

– А об Оромэ? – с надеждой повторил Арагорн. – О нем расскажи? Пожалуйста.

Хэлгон вдруг понял, что не знает, что отвечать. Сказать «он принимал обличье высокого человека с каштановыми волосами и бородой»? Но это ничего не сказать… Учился у него? – ну да, когда государь решил, что они уйдут в Эндорэ, то Владыка стал учить их всех, как охотиться на волков и прочих… как именно? да так, как они бьются здесь и сейчас, только и разницы, что валинорские волки не желали зла, и в схватке никто никого не убивал, а если и ранит, так нечаянно, и сам потом волка перевяжешь, и виноватым ходишь… ну или он тебе рану вылижет, если зацепил ненароком, а хвост поджат, уши опущены, так что сам сгребешь его в охапку и утешаешь: не переживай так, серый приятель, мне уже почти не больно.

Рассказать им про эти игры с волками? Или только больнее от этого будет сегодняшний день?

А если о времени до Непокоя, когда не было тебе разницы между волком, оленем и мелкой пичужкой, учишь языки всех, учишься дружить со всеми… тогда ты, конечно, учился у Охотника, только вот он учил не тебя. Ты сидел тихонечко рядом, пока он объяснял что-то другим, Золотой Свет сменял Серебряный, а его снова Золотой, а ты жадно слушал то, что он говорил не тебе, а большего и не надо было, и получалось всё потом, замечательно получалось, а Он иногда чуть кивал тебе, пока ты сидел тише мышонка, улыбался взглядом – он одобрял твое безмолвное ученичество ничуть не меньше, чем пылкие вопросы других.

Так это – о себе, не о Нем.

Как рассказать людям – о Валаре?

– Он здесь, с нами, – сказал Хэлгон, снова улыбаясь. – Его сила. Он и есть Сила. Знаешь, как бывает, когда в солнечный день поднимешься на скальник, и впереди холмы, холмы, сколько хватит глаз, и горы на горизонте, и хочется кричать от счастья, и закричишь – во всю грудь… да, если ты в глубине наших земель, и можно кричать, а если нет, то ты губы сжал, и оружие сжал, и как ни близко орки, а – не страшно, потому что ты сейчас вдвое, втрое сильнее самого себя и знаешь, что ты победишь, сколько бы их ни было, а победишь. Вот это и есть сила Владыки. В этой земле. В тебе. Понимаешь?

Арагорн смотрел на него такими сияющими глазами, какими юный Элондо (не подозревающий в грядущем Форменоса, имени «Хэлгон» и всего, всего, всего) некогда глядел на Владыку Оромэ.

* * *

Никаких других занятий Хэлгону не нашлось. Пока Арагорн жил в поселке, эльф учил всех детей, стараясь не выделять принца ни вниманием, ни строгостью.

А потом пришло время отправлять его в дозор, и Аравир даже не попросил, а просто спросил: «Пойдешь с ним?» Вождь был наперед уверен в ответе.

Это было странное время: время сбывшейся мечты.

Аравир с легкостью отдал ему то, чего он тщетно пытался допроситься от Аранарта.

Тогда, два века назад, он был счастлив возиться с маленьким Арахаэлем, Риан принимала эту помощь с радостью, Аранарт – с благодарностью, и всё было прекрасно, пока не пришло время серьезно учить мальчика владеть оружием. Пока это были еще детские полу-игры, Король был не против, но тут встал неприступнее Пелоров. «Этим займутся другие», – спокойно говорил он, и – твои обида, удивление, возмущение разбивались о его мягкий, но непреклонный тон. Тотчас находились и дела, требовавшие присутствия вас обоих, так что Арахаэль поневоле оставался на наставников… ты пытался объяснять, что можешь научить лучше, чем они… Арамунд очень мягко улыбался и качал головой. Лучше б ярился, чес-слово…

С каждым следующим сыном это повторялось. Заботишься о младенце? – спасибо тебе огромное. Заботишься о малыше? – это просто чудесно. Но чуть малыш начал быть самостоятельным… «Хэлгон, нет». Мягко-мягко. И ни слова больше. И не поспоришь с ним.