Эльфицид: Сердце Зла

— И Псков будет потерян для нас навсегда, — спокойно добавил священник Бернард, — А власть Новгорода распространится до самого Балтийского моря и датских земель. И балты так и будут пребывать в язычестве, не ведая откровения о Христе. Зачем вы обрекаете их души на погибель, князь? Что они вам сделали?

Ярослав самым натуральным образом зарычал, как встревоженный медведь, а потом плюнул на землю.

— Ваша взяла, трусы, — выхаркал вслед за плевком слова Ярослав, — Я буду драпать, раз вы хотите. Буду. Да простит меня Господь!

Ордульф повернулся к рыцарям:

— Вы знаете, кто такой Ярослав, братья. Он наша последняя надежда в этих мрачных землях, единственный русский католический государь. Если Ярослава убьют или схватят — мы навсегда потеряем Псков. Если мы потеряем Псков — не будет союза с Новгородом. А без этого союза язычники при поддержке новгородцев перережут нас и погубят ростки веры, столь трудно всходящие в этих бесплодных краях. Поэтому вы должны умереть и пожертвовать собой, как и полагается верным христианам, но не допустить ни плена, ни смерти Ярослава. Русские уходят прямо сейчас. Я пойду с ними, поскольку без меня Маар не даст Ярославу убежища. Все остальные рыцари — останьтесь и остановите врага! Господь с вами. Deus vult!

И Ордульф с русскими уехал под страшную брань Ярослава. На холме остались лишь тридцать два рыцаря и пятьдесят пять эстов–христиан, большей частью пеших. А лес тем временем уже шевелился, ветер стал черным, и сосны начали тянуть свои лапы к последнему рубежу Римского престола на востоке, к кучке всадников на холме.

Сагануренов теперь слышал лай собак, хрип леших, шорох ящериц, крики язычников на дикарских наречиях.

— Чего мы ждем, братья? — воскликнул Сагануренов, — Вперед!

И он первым бросился на своем коне вниз с холма, чтобы встретить врага мечом.

Болотистый подлесок под холмом уже кишел эстами–язычниками, как гнилой кусок мяса червями. Сагануренов зарубил двух язычников в шкурах и схлестнулся со светлобородым конным новгородцем в тяжелой броне. Новгородец упал, и Сагануренов затоптал его конем. Огромный ящер эстов бросился на лошадь Сагануренова и отгрыз ей бок. Сагануренов прочел молитву, и ящер обратился в черный ил, из которого и был слеплен. Но конь Сагануренова пал, а бой уже подходил к концу.

Лешие хватали волосатыми ручищами последних рыцарей и давили их, как яблоки, прямо в доспехах. Последний верный Ордену меченосцев эст завяз в болотце, и его проткнули рогатиной с железом на конце. Через несколько мгновений посреди подлеска осталось стоять лишь четверо рыцарей, израненных и пеших. А вокруг них шумела и плевалась бесформенная темная масса — язычники с раскрашенными лицами, лешие высотой с сосну, ящеры с черными глазами, собаки эстов, похожие на огромных крыс.

Вперед вышел предводитель эстов, высокий язычник с черепом медведя на голове.

— Скажите, где Ярослав, и будете жить, — сказал эст по–немецки.

— Мы не хотим жить в этом мире, — ответил за всех Сагануренов, — Мы хотим умереть за Христа и пребывать в Царствии Божьем. Мы ничего не скажем.

— Будь по–вашему, — ответил эст, но неожиданно из толпы язычников появился бородатый русский на коне.

— Я наместник Пскова Вячеслав, — представился русский на паршивой и едва понятной латыни, — Я не прошу вас отдать мне изменника Ярослава и понимаю, что вы верны присяге. Но нет бесчестия в том, чтобы сдаться на хороших условиях. Я предлагаю вам сложить оружие, я продам вас всех обратно Ордену за золото. Нет нужды дальше лить кровь.

Сагануренов хотел броситься на врага, но его изможденная и израненная рука уже сама выпустила меч. Он бросил следом и щит, и его братья поступили также. Язычники тут же кинулись на них и повалил всех рыцарей на землю, крича, улюлюкая и бранясь на десятках неизвестных языков.

— А вот теперь говорите, где Ярослав, — потребовал русский, — Иначе примете смерть лютую.

— Ты обещал, — прохрипел Сагануренов, лицо которого топтал сапогом эст.

— Я обещал, я и назад взял, — парировал наместник Вячеслав, — Пусть вон тот говорит.

Но брат Генрих, в которого ткнул пальцем Вячеслав, ничего не сказал, и тогда леший выбил Генриху пальцами оба глаза, а потом насадил рыцаря горлом на острую ветвь сосны.

— Теперь ты говори, — приказал Вячеслав Оттону, но и тот молчал. Оттона растерзал чешуйчатый ящер.

— Ты, — приказал Вячеслав Эриху.

— Я скажу, я скажу! — закричал юный Эрих, но Сагануренов уже сбросил с себя эстов, выхватил у одного из них нож и перерезал горло Эриху. Кровь из шеи Эриха залила руки Сагануренова, но он знал, что он поступил правильно, он спас Эриха от худшей участи, от мучительной смерти, а еще сохранил его душу чистой.

— Этот не скажет, — сказал Вячеслав, глядя в глаза Сагануренову, последнему пленнику, оставшемуся в живых, — Разорвать его собаками.