Ели халву, да горько во рту

– Вот-вот, не могу, – кивнул Володя. – А уж пора бы! Мама настаивает, чтобы я по статской линии продвигался. В университет поступал! А у меня к наукам ну никакой решительно тяги нет!

– Иди в военные, – посоветовал Каринский. – Ты мальчик ловкий, статный, ростом прямо гренадёр! Из тебя бы даже кавалергард вышел! А что может быть прекраснее службы в гвардии? Службы Отечеству и Государю? И мундир тебе будет очень к лицу, поверь мне.

Алексей Львович говорил, слегка растягивая слова, с характерным французским прононсом, манерно, и от этого речь его имела какую-то особую музыку и приятность.

– Военная служба мне больше по нутру, если честно, но призвания к ней я не чувствую. Доктор, каково же ваше мнение?

Жигамонт промокнул салфеткой уголки губ и, отложив её в сторону, ответил:

– По моему убеждению, хороша та служба, к которой душа лежит. Вот, у вас к чему лежит она?

– Сказать по чести, я лишь к музыке чувствую настоящую тягу.

– Так вы, позвольте узнать, музыцируете?

– Володя играет на скрипке, рояле и гитаре. Он даже сочиняет музыку, – сказала Елизавета Борисовна. – Я не могу судить профессионально, но мне кажется, что у него недурно выходит.

– Точно, – кивнул Володя. – А папа считает, что музыка – это не занятие для князя.

– Разумеется, – веско произнёс Владимир Александрович. – Князь Львов, к примеру, сочинивший наш гимн, был в первую очередь офицером, приближённым к Его Императорскому Величеству.

– И блестящим, – подтвердил Каринский. – А как он изумительно играл на скрипке! Вы бы слышали! Даже Европа преклонялась перед его искусством! Его скрипку нельзя было перепутать ни с одной другой.

– Зато Глинка не был военным!

– Он не был и князем! – сухо отрезал Владимир Александрович.

– Отец знает, что говорит, – согласилась с мужем Екатерина Васильевна.

– А я думаю, что Володичке стоит учиться музыке, – сказала княгиня. – Может быть, из него выйдет новый Мусоргский или Бородин? Ну, по крайности, Рубинштейн…

– Князь Олицкий – это вам не Рубинштейн! – возразил Владимир Александрович.

– Эх, махнуть бы по Европе! Здесь – что? Даже послужить Отечеству и то порядочно нечем! – патетически воскликнул Володя.

– Музыка – дело доброе. Но, сынок, все композиторы были нищи… Нужно иметь более серьёзные основания в жизни! – сказала Екатерина Васильевна.

– Доктор, какое же ваше мнение? – спросил Володя.

– Какое может быть мнение у меня, когда я не слышал, как вы играете, – пожал плечами Георгий Павлович.

– В самом деле, – согласился Каринский. – Володя, голубчик, может быть, ты сыграешь нам? Музыка вечером – это так восхитительно! Я до сих пор не могу забыть музыкальные вечера в Петербурге. Как играл Лист! Как пела несравненная мадам Виардо!

– Вы слышали Виардо, Алексей Львович? – переспросил Жигамонт.

– Да, шер ами, я имел это несравненное удовольствие. Удивительный голос! Когда слушаешь, всё прочее исчезает для тебя. Говорят, что Гризи не уступала ей, но Гризи я не имел счастья слышать. А мадам Полина – это… – Каринский сделал выразительное лицо.

– Решено, – улыбнулась княгиня, – идёмте все сейчас в гостиную, и Володя нам сыграет что-нибудь.

– Авек плезир, ма тант¹¹, – просиял Володя.

Жигамонт допил бокал сухого белого вина и проследовал в гостиную, в которой, как оказалось, было оборудовано нечто вроде небольшой эстрады, на которой стоял белый рояль. Собравшиеся расположились в уютных, мягких креслах бежевого цвета в тон кремовым шторам, коврам, стенам. От обилия светлых тонов гостиная казалась почти воздушной. Володя принёс скрипку, прыжком вскочил на эстраду и, отбросив со лба длинные пряди волос, заиграл.

Георгий Павлович закурил трубку и стал слушать. Сам он никогда не играл ни на одном музыкальном инструменте, но любил музыку и хорошо чувствовал её. Живя в столице, он старался не пропускать выступлений московский и заезжих виртуозов, часто бывал в опере, хотя предпочитал ей симфоническую музыку и романсы. От игры Володи он не ожидал ничего выдающегося и был удивлён тому, как вдохновенно и даже талантливо играл молодой князь.

– Хорош, не правда ли? – шепнул ему Каринский.

– На удивление…

Юноша закончил игру и ожидающе посмотрел на доктора.

– Браво, Володя! – воскликнул Родион, обнимая друга.

– Дивно, дивно, – закивал головой Алексей Львович.

– Итак, доктор, что скажите? – спросила княгиня.

– Я не специалист, – отозвался Жигамонт, поднявшись, – но мне кажется, что вы, князь, могли бы добиться больших успехов на музыкальном поприще. Во всяком случае, вам следовало бы поехать в Петербург или Москву и продемонстрировать свои умения людям знающим.

– Спасибо, доктор, за диагноз, – полушутя поклонился Володя. – Что ж, может, и, в самом деле, махну по осени в Москву! Чем чёрт не шутит…

Юноша не успел докончить, так как в гостиную вошли двое: невысокий, сутулый человек с изрядными залысинами на крупной голове и старый священник с суровым лицом и белыми, как снег, волосами.

– О, отец Андроник! – тотчас поднялась навстречу княгиня. – Мы уже беспокоились о вас. Что произошло?