Элианна, подарок бога

– Не знаю. Извини, я занят. Пока!

Семен Кислин, хозяин магазина радиотехники, и Юрий Орликов, хозяин книжного магазина «Черное море», были самыми известными богачами нашей эмиграции, но всадить миллионы в создание русского телевидения?

Тут впервые за все время нашего соседства в мой кабинет заглянул Виктор Меттер, один из хозяев-учредителей «Нового американца».

– Привет! Как дела? – радостно сказал он. – Видел объявление в «Новом русском слове»?

– Витя, дорогой! – ответил я с тем же подъемом. – Я знал, что ты ко мне хорошо относишься! Но не знал, что до такой степени!

Дверь закрылась, но не надолго, через минуту пришел Давид Карганов, сел напротив меня и спросил в упор:

– Вадим, у вас есть враги?

– У каждого хорошего человека есть враги. Это мне еще Федор Михайлович сказал.

– Какой Федор Михайлович? – не понял Давид.

– Федор Михайлович Достоевский.

– Вам сказал, лично?

– Конечно. Так и написал: дорогой Вадим, если мистер Карганов спросит у вас…

– Перестаньте! – отмахнулся Карганов. – Я серьезно спрашиваю. – И показал на объявление в НРС. – Это может быть розыгрыш ваших врагов?

– А вы знаете, сколько стоит такое объявление?

– Конечно. Пятьсот долларов.

– Давид, я бы очень хотел иметь таких богатых врагов.

Он удивился:

– Да? Зачем?

– Я бы с ними подружился.

В дверь заглянул Чурайс:

– Я вам не помешаю?

– Заходи, – разрешил Карганов.

Чурайс вошел, открыл свою полевую сумку офицера советской армии, достал блокнот.

– Вот, – сказал он. – Я сделал анализ рынка рекламы. Практически всю русскую рекламу – девяносто процентов – получает «Новое русское слово». Еще восемь процентов идет в «Бульвар» и два процента в «Новый американец». Это весь рынок, больше русские бизнесы не рекламируются нигде.

– Так. И что из этого? – сказал Карганов.

– А то, что, если брать даже по ставкам НРС, месячный доход от русской рекламы составляет максимум сто пятьдесят тысяч долларов. А содержание даже самого простенького китайского телеканала стоит четыреста тысяч в месяц.

– Откуда ты знаешь? – удивился Карганов.

– Элианна и жена Палмера Аня нашли в журнале Economist.

– Но Седых на эти деньги делает газету, – сказал я.

– Конечно, – ответил Чурайс. – За объявление на полстраницы они берут пятьсот долларов, а тебе за статью такого размера платят, максимум, двадцать пять. Если еще пятьдесят уходит на технические расходы, то посчитай, сколько он и Вайнберг имеют с каждой газетной полосы…

Но посчитать я не успел, поскольку Элианна, войдя, сказала с порога:

– Что вы все переживаете? Это должно было случиться. Еще моя бабушка говорила: когда еврейский портной открывает лавочку, то рядом тут же появляется лавочка другого портного, а потом и третьего. И этот третий обязательно повесит вывеску: «Лучший портной на этой улице!». Так что ждите еще одно русское телевидение!

Тут, естественно, пришел Марик Палмер – они с Каргановым больше двух минут врозь прожить не могут. Нервно щелкая пальцами, Марик сказал:

– Они пишут, что их пробная передача будет в середине декабря. Значит, наша задача начать вещание раньше! Вы готовы?

Я усмехнулся:

– Мы-то давно готовы. А кто нас услышит?

28

Почему опытный цэрэушник Грегори выбрал для нашей встречи именно «Меркурий», я не знаю до сих пор. То ли он просто посмотрел на карте Манхэттена ближайший к нашей редакции ланченет, то ли намеренно хотел засветить нашу встречу для всей русской комьюнити. Дело в том, что Грегори знала вся эмиграция, ведь именно он интервьюировал нас в Риме, в американском посольстве на виа Венето, и на основе этих интервью решал, кому давать американскую визу, а кому нет. А «Меркурий» принадлежал Николаю Кондратьеву, бывшему питерскому инженеру-строителю, и его жене Рае. Приехав в Америку, Николай пошел на стройку простым рабочим, зарабатывал сначала пять, потом восемь, а потом десять долларов в час, то есть 300–350 долларов в неделю, но жене давал на продукты только двадцать пять, а все остальное они относили в банк. И так за три года они скопили на этот пенал-ланченет на Восьмой авеню рядом с Penn Station – самом многолюдном и поэтому самом прибыльном месте в Нью-Йорке. Но, как говорил мне Николай, они с Раей стали рабами этого ланченета. Нью-Йорк просыпается рано и рано начинает работать, и уже в пять утра они должны приехать сюда из Квинса, принять продукты и выпечку у поставщиков, разогреть то, что должно быть горячим, разложить по витринам и в 6.00 открыть ланченет для клиентов. Закрывались они в семь вечера, до восьми мыли тут полы, столы и витрины, к девяти добирались до своего дома в Квинсе, а в пять утра снова были тут. То есть, двенадцать часов на ногах пять дней в неделю – такая вот каторга ради этих «сраных», как выразился Коля, денег. «Нет, деньги неплохие, я не жалуюсь, – тут же поправился он, – но даже на неделю нельзя отлучиться. Мы с Раей купили недельный круиз на Багамы, взяли сюда подмену, двух испанцев, а когда вернулись – их и след простыл, смылись со всей кассой, десять тысяч баксов!»

– Это что! – сказала Рая. – Мы уже два раза лежали под пистолетом. Расскажи ему, Коля.