Элиас (Илья) Бикерман. Петербургский пролог / Elias Bickerman. Petersburg Prologue

У Бикермана и у других студентов иудейского вероисповедания259, призванных в армию, такого выбора не было. Евреев не производили не только в офицеры, но и в унтер-офицеры. С 1874 г. (военная реформа Д. А. Милютина) по 1917 г. офицерами стало всего девять евреев. Предполагалось, что восемь из них, дети крупных банкиров, служить не будут. Девятый, бывший кантонист, получил офицерский чин в виде исключения, но смог дослужиться только до капитана, и то получил этот чин лишь при отставке, в 50-летнем возрасте260.

В царствование Николая II произошло принципиальное изменение в положении евреев: если до этого определяющим был критерий религиозный и принятие христианства гарантировало равноправие, то теперь все стала решать этническая принадлежность. По Высочайшему повелению от 11 мая 1910 г. евреи – нижние чины, «какого бы вероисповедания они ни были», не допускались более к офицерскому экзамену. 10 сентября 1910 г. военный министр запретил принимать вольноопределяющихся-евреев на службу в гарнизоны крепостей. 12 мая 1912 г. Главный штаб распорядился распространить все ограничения, налагаемые на «евреев-талмудистов», на всех евреев независимо от их вероисповедания. Теперь при представлении нижних чинов к званию прапорщика запаса командиры обязаны были «досконально выяснять национальность этих нижних чинов», не допуская к представлению не только выкрестов, но и сыновей, и даже внуков лиц мужского и женского пола, «родившихся в иудейской вере»261.

Выкрестов перестали принимать в военные учебные заведения. В 1912 г. от поступавших в Военно-медицинскую академию, которая до этого была единственным военным учебным заведением, в котором учились евреи (норма была 5 %), стали требовать доказательств того, что в семьях абитуриентов евреев не было в трех последних поколениях262.

Судя по этим данным, расистский подход в Российской армии перед Первой мировой войной оказался гораздо более людоедским, чем это будет в нацистской Германии: по Нюрнбергским законам евреем считался тот, у кого трое из родителей его родителей были чистокровными евреями. В России для того, чтобы стать военным врачом или прапорщиком запаса, требовалось «арийское» происхождение всех четырех бабушек и дедушек. Новейшие расовые теории стали вводиться преподавателями военных учебных заведений в учебные программы. Как отмечает Будницкий, «на рубеже веков, и в особенности после революции 1905–1907 гг., этническая принадлежность становилась, с точки зрения российской военной науки, все в большей степени важнейшей категорией, определявшей “качество” и “надежность” населения»263.

Отказ признавать за евреями права занимать офицерские должности затрагивал иногда и внешнюю политику. Когда в 1911 г. на должность начальника генерального штаба Франции была выдвинута кандидатура еврея, генерала Валабрега, то назначение не состоялось исключительно из-за сделанных по этому поводу русским военным министерством представлений264.

Бикермана ждала солдатская судьба. Спустя два с небольшим месяца после призыва, 16 сентября 1916 г., приказом 268-17 он был зачислен в 14-ю роту 177-го пехотного запасного полка, расквартированного в Новгороде265.

Обычно новобранцы находились в запасных полках несколько месяцев, после чего маршевыми ротами отправлялись на фронт (в среднем каждый запасной полк ежемесячно посылал на фронт от 5 до 7 маршевых рот)266, так что уже в начале 1917 г. Бикерман должен был бы оказаться в окопах. О том, что он там побывал, он рассказал И. М. Дьяконову, который вспоминает об этом в своей автобиографической книге267:

«Я еще принял участие в 1969 г. в конгрессе историков-экономистов, который происходил в Ленинграде в здании Таврического дворца268, где когда-то собирались Дума и Учредительное собрание, а теперь была партшкола (и поэтому вход туда был, вообще говоря, строго запрещен посторонним лицам). Проходя как-то через вестибюль, я увидел Э. Бикермана, стоявшего напротив лестницы, ведущей в парадный зал, вперившись в нее, и подошел к нему. Он сказал мне:

– На этом месте я, зауряд-прапорщик, прибывший с фронта, стоял в 1917 г., а по этой лестнице спускался Керенский, а за ним Милюков и Гучков. Увидя меня в солдатской форме, он подошел ко мне и спросил, каков дух солдат на фронте, и прибавил: “Мы сейчас полагаемся только на вас”. Я подумал: “Ну, дела твои плохи”».

Насколько реалистичен этот рассказ Бикермана? Из него, во-первых, следует, что Бикерман был на фронте, а во-вторых, он демонстрирует весьма ироничное отношение к Керенскому. К вопросу о пребывании Бикермана на фронте я вернусь чуть позже. Сначала следует сказать несколько слов о его отношении к Керенскому и Февральской революции.