Элиас Лённрот. Жизнь и творчество

В должность профессора финского языка Кастрен вступил в на­чале 1851 г., и в истории финно-угорской филологии это была важ­ная веха. Не случайно именем Кастрена и сейчас называется филоло­гический факультет Хельсинкского университета. К сожалению, Кастрен тогда был уже очень болен, силы его были на исходе. 7 мая 1852 г. в возрасте тридцати девяти лет Кастрен умер. Его научные заслуги по­лучили мировое признание, он по праву считается одним из основате­лей финно-угорского языкознания.

После кончины Кастрена надежды вновь были прикованы к Лён­нроту. Друзья настойчиво убеждали его, опасаясь, что если не най­дется достойной кандидатуры, должность профессора финского язы­ка вообще может быть упразднена. С письмом к Лённроту обратился ректор университета, а также саво-карельское студенческое земляче­ство, после чего медлить было уже нельзя.

Для Лённрота началась хлопотная пора вступления в профессор­скую должность с выполнением разного рода формальностей. В свое время он не прошел докторских промоций по философскому фа­культету, и теперь ему предстояла срочная подготовка докторской диссертации и ее публичная защита. Все это Лённрот должен был проделать наряду со своими врачебными обязанностями в Каяни. Темой диссертации он избрал вепсский язык, использовав собран­ные полевые материалы прежних экспедиций. Защита состоялась 14 мая 1853 г.; с некоторыми проволочками Лённрот был утвержден в должности профессора. В январе 1854 г., в сильные морозы, Лённрот с семьей переехал из Каяни в Хельсинки.

По тогдашней традиции при вступлении в должность профессору полагалось выступить с первой показательной публичной лекцией, которую Лённрот прочитал 14 февраля 1854 г. (еще на шведском язы­ке). Она касалась родственных связей между финским, эстонским и саамским языками. Лекция была опубликована в газете «Литературблад» и дала повод для разных суждений. Пристрастных специали­стов-языковедов она не поразила теоретической новизной, но зато студенты бурно приветствовали само восхождение Лённрота на уни­верситетскую кафедру, причем именно на кафедру финского языка. В тех условиях этот энтузиазм был вполне понятен и объясним. Для студентов это была победа, доставшаяся в результате немалых уси­лий. Еще в 1847 г. Лённрота выдвинули в почетные доктора Хель­синкского университета, но тогда нашлись противники, в числе ко­торых был даже Ю. Г. Линеен, и предложение не прошло. Как это не­редко бывает, Лённрот должен был вначале получить признание за рубежом, чтобы наиболее упрямые головы признали его на родине. Кстати, еще в апреле 1850 г. Лённрот был избран членом Берлинской академии наук, затем и других зарубежных академий.

А для юных и независимых студентов вступление Лённрота в профессорскую должность стало настоящим праздником. После упомянутой публичной лекции, во второй половине дня, более двухсот студентов вместе с академическим хором направились к жилищу Лённрота, чтобы тепло поздравить его восторженными криками и песнопениями, в том числе исполнением патриотиче­ского гимна «Наш край» на слова Рунеберга. Лённрота они застали возле дома на лыжах — от этой давней привычки он не мог отказать­ся и в Хельсинки. Лённрот выслушал приветствия, поблагодарил студентов и продолжил прогулку, хотя студенты ожидали, что он присоединится к ним для дальнейших празднеств в здании универ­ситета. В один из последующих дней Лённроту все же не удалось из­бежать торжественного приема, на котором, кроме него, чествова­ли еще и Ф. Сигнеуса, одновременно с ним утвержденного профес­сором эстетики. Оба виновника торжества были по традиции уса­жены в «золотые кресла», и их с приветственными возгласами об­несли вокруг зала.

В Хельсинки в жизни Лённрота многое изменилось. Профессор­ская должность предполагала участие в разного рода культурных ор­ганизациях и событиях, она требовала публичных выступлений. И официальная публичная жизнь началась для Лённрота весьма ско­ро, он должен был привыкнуть к ней. В бытность в Каяни он этого не знал, был менее заметной фигурой, занимался своими рукописями и книгами.

В Хельсинки он читал лекции студентам, был членом универси­тетской консистории, выступал на защитах диссертаций, наносил визиты начальству по всем правилам этикета, одетый в профессор­ский мундир. Бывший воспитанник Лённрота, К. В. Тёрнгрен, встретившись с ним в Хельсинки, писал своему приемному отцу: «Забавный вид был у Лённрота в мундире с золотыми позументами; похоже, проканцлеру Норденстаму, которому он нанес визит, еще никогда не доводилось видеть посетителя, менее подходящего для вицмундира».