Элиас Лённрот. Жизнь и творчество

«Альманах» открывался обширной статьей Грота об истории финляндского университета, в которой есть любопытные сведения. В статье сообщалось, например, что в университете числилось тог­да около 600 студентов, из них присутствовали на занятиях 463 че­ловека (остальные находились во временных академических отпус­ках). Для единственного тогда университета в стране это может по­казаться мало, особенно в сравнении с нынешними масштабами университетов. Может возникнуть искушение объяснить это тем, что, мол, страна была маленькая. Но в примечаниях к своей статье Грот напоминал в порядке сопоставления, что в Петербургском университете тогда было 433 студента, в Московском — 932, в Харь­ковском — 468, Казанском — 237, Дерптском — 530. Выходит, пос­ле Московского университета Хельсинкский был тогда вторым по величине университетом в России (и первым по длительности сво­ей истории, если учитывать, что основанный восемью годами рань­ше Дерптский университет в течение полутора веков, с 1656 по 1802 год, не функционировал).

По описанию Грота, юбилейные торжества в Хельсинки были многолюдными. «Особенно велико было стечение приезжих из всех концов Финляндии, для которой праздник университета как цент­ра ос просвещения был праздником в полном смысле националь­ных: Никогда еще в мирное время ни один из финляндских городов не представлял такого многолюдства, как Гельсингфорс в июле 1840 года».

В честь юбилея были пушечные салюты. В только что воздвигну­том, но еще не до конца отделанном Николаевском соборе произ­носились торжественные речи — на латыни, на шведском и на рус­ском языках. Студенты исполняли хоровую музыку, в том числе «Боже царя храни» по-шведски. В течение четырех дней на факуль­тетах университета длились докторские промоции, коснувшиеся и гостей. Степени почетного доктора Хельсинкского университета были удостоены П. А. Плетнев и поэт В. А. Жуковский (отсутство­вавший на юбилее). Наконец, были встречи в более узком друже­ском кругу, включая встречи литераторов-гуманитариев. Добавим, что в Хельсинки в дни юбилейных торжеств находился также небе­зызвестный русский писатель Ф. Булгарин, однако в число офици­альных гостей он не входил, и Грот с Плетневым старались вообще не общаться с ним.

Обобщая свои впечатления, Грот писал: «Чудны были праздне­ства Александровского университета в 1840 году, и на всю жизнь за­печатлелись они в памяти всех присутствующих. Никто не мог рав­нодушно смотреть на эти торжественные обряды, под блеском ко­торых для мыслящего зрителя скрывается столь глубоко поэтиче­ское значение». На празднике науки «всего драгоценнее были ис­кренние чувствования братства и взаимного уважения, которыми она среди описанных торжеств соединяла радушных хозяев и при­знательных гостей».

Дружескую встречу финских и русских литераторов П. А. Плетнев описал в «Современнике» следующим образом: «Посреди велико­лепных праздников университета русские литераторы, находившие­ся в Гельсингфорсе, почли за долг свой отплатить финляндским ли­тераторам угощением, хотя скромным, но тем не менее радушным и искренним. 7(19) июля, в воскресенье, накануне промоции магист­ров, они, числом семь человек, пригласили на обед такое же число гостей. Само собою разумеется, что Франсен, Рунеберг и Лённрот должны были своим присутствием украсить это маленькое собрание. Языки латинский, русский, немецкий, шведский, французский и да­же финский звучали в небольшом зале».

Обратим внимание на это «даже финский» — весьма характер­ный исторический штрих: в ту пору и впрямь могло показаться удивительным, что в образованном кругу в финской столице зву­чал «даже финский» язык. Можно быть уверенным, что по-фински на том обеде говорил (наверное, с улыбкой) именно Лённрот, а с русской стороны, возможно, Грот. Правда, основные занятия Гро­та финским языком были еще впереди, но ведь он мог уже тогда поупражняться для пробы. В первом же своем письме к Лённроту в Каяни (от 24 октября 1840 г.) Грот заверял его в своих стараниях: «До меня дошел слух, что к Рождеству мы будем иметь удовольст­вие видеть тебя здесь в Хельсинки, и было бы счастьем не обма­нуться в наших надеждах. Может статься, я встречу тебя тогда не­сколькими финскими приветствиями — ведь Кастрен помогает мне изучать финский язык. Тем усердней я буду стараться теперь, будучи удостоенным чести быть членом Общества финской лите­ратуры».

Взаимному изучению языков помогали книги и журналы, ко­торые Лённрот и Грот посылали друг другу. В письме от 29 марта 1843 г. Грот поблагодарил Лённрота за целый том финских посло­виц, доставленных через Раббе: «Мне очень приятно было полу­чить этот знак твоего воспоминания обо мне. Душевно жалею, что до сих пор не могу еще разбирать хорошенько финской грамоты; однако же надеюсь, что когда-нибудь обстоятельства позволят вы­учиться понимать все то, что собрано твоими неутомимыми тру­дами».