Эликсир для Жанны д’Арк

Он подошел поближе и осветил фонарем жуткую находку. Впору было ущипнуть себя, дабы проверить, не сон ли это. Ему – не померещилось! На подставках стояли мумифицированные человеческие головы размером с кулак. Кожа на них ссохлась и потемнела, веки были закрыты, рот зашит грубыми нитками, – словно неведомый палач наложил печать молчания на мертвые уста, лишив их возможности пожаловаться на свою жестокую участь. На головках сохранились непропорционально пышные шевелюры.

Лавров отмахнулся от мысли, что перед ним – головы взрослых людей, уменьшенные каким-то колдовским способом.

– Этого не может быть, – пробормотал он.

Скорее всего, Федор поместил сюда искусные подделки из разряда «приколов», которые продаются в соответствующих магазинах.

– Не может быть, – повторил он, смахивая со лба испарину. – Господи!..

Текли драгоценные минуты, а он все стоял, не в силах оторвать глаз от ужасных голов. Наконец он опомнился и заставил себя переключиться на склянки с бурым содержимым, которые стояли рядом.

Если Федор держит здесь мертвые головы, то почему бы ему не использовать для опытов человеческую кровь? Бурая жидкость в бутылочках вполне может оказаться кровью. Но куда же смотрит Прозорин?

«Они с Федором заодно, – напевал ему внутренний голос. – Два сапога – пара! Вурдалаки, между которыми возникла не только сексуальная и садистская, но и мистическая связь. Кто знает, чем они занимались в прошлом?»

– Бедная Катя…

Он забыл о зловонной духоте, о кипящем на печи вареве, о зеркалах и окружающей его сатанинской атрибутике. Мертвые головы источали тошнотворный запах разложения, хотя этого не могло быть, ведь их наверняка тщательно высушили и пропитали бальзамирующим составом.

Воображение развернуло в сознании сыщика омерзительные сцены глумления над людьми, которым отрезали головы, стоящие теперь в этой чертовой лаборатории.

– Боже! – выдохнул он. – Не удивительно, что Федор с хозяином никого сюда не пускают и всегда запирают дверь. У них есть на то веская причина.

Его взгляд забегал по столам, уставленным шкатулками, ящичками, микроскопами, спиртовками, сосудами и горшочками. Беспорядочно разбросанные пучки трав, какие-то камешки, корешки, кусочки смолы, сморщенные останки животных, чьи-то кости…

Отдельно от всего прочего поблескивал красный сундучок с пентаграммой на крышке. Лавров попробовал его открыть – тщетно. Сундучок был с секретом и не желал показывать чужаку то, что хранил внутри. Сыщик выругался и оставил его в покое.

Казалось, прошла всего минута, но на самом деле Роман провел в лаборатории почти четверть часа. Отпущенное ему время истекало с катастрофической быстротой.

Он в последний раз обвел фонарем помещение. Колеблющееся пламя свечи, зажженной перед уходом Федором, было тусклым и не давало достаточно света, чтобы разглядеть все отвратительные подробности «опытов», которыми занимались Прозорин с приятелем.

Луч уперся в дверцу в стене. «Каморка Федора! – догадался Лавров. – Как он живет среди этакой гадости? Чем дышит? Отравляющими парами снадобий, которые готовит на своей дьявольской кухне?»

Он метнулся к каморке, и от произведенного им движения воздуха лопасти с зеркалами, успевшие успокоиться, вновь зашевелились, завращались. Толкнув дверь, Роман оказался в крохотной комнатушке, где кроме кровати и шкафа ничего не поместилось. В отличие от лаборатории, до отказа напичканной всякой всячиной, эта обитель выглядела кельей аскета. Ничего лишнего, ни одной посторонней детали. Воздух был относительно чист. Кровать аккуратно заправлена. Все вещи лежали в шкафу. На стене висело нечто вроде папируса с нанесенными алхимическими символами: змея, кусающая свой хвост; трехголовая птица и сосуд для перегонки. Лавров видел такие в мастерской Глории.

Он поднял голову и заметил над кроватью кондиционер, который, похоже, обладал мощной функцией очищения воздуха. Иначе Федор давно заработал бы проблемы с легкими.

Рыться в шкафу он не стал. Пора было уходить. Прикрыв за собой дверь, Лавров окунулся в спертую атмосферу лаборатории и, преодолевая желание зажать нос, двинулся к выходу. Вспомнил о склянках с бурым веществом и спохватился. Черт! Он же собирался захватить с собой одну из них. Вряд ли при таком обилии бутылочек и флакончиков Федор заметит пропажу.

Роман скривился, взял склянку, до которой смог дотянуться, сунул ее в карман и в последний раз оглянулся по сторонам. Не пропустил ли он чего-то существенного?

Мертвые головки безмолвствовали. Скелет, оскалившись, посмеивался над ним. Зеркала и лопасти тихо позванивали. Тигли шипели и булькали. Из-под крышек вырывался пар. Свеча истекала воском.

Сыщик шепотом выругался и вышел вон.

После лаборатории воздух, пахнущий снегом, показался ему сказочно вкусным. Он с наслаждением наполнил легкие и выдохнул. Не позавидуешь Федору, который дни напролет чахнул над тиглями. Интересно, ради чего? Для удовлетворения извращенных инстинктов? Или все-таки из-за денег? Сколько Прозорин ему платит? Должно быть, немало.