Эликсир Купрума Эса

Друзья замолчали. У каждого сильно билось сердце. Ни тот, ни другой не заметили, как на нижнем пролёте лестницы сверху появилась Круглая Отличница. Она застыла на середине пролёта, изо всех сил вцепилась в перила двумя руками, глядя на Родю. Из-под круглых очков её текли слёзы.

Глава двадцать шестая

За минуту до прихода директора, Троеградова и Надежды Сергеевны два профессора продолжали спорить. Теперь уже Троеградов не сидел, теперь уже ходили из угла в угол оба.

– Я учёный, уважаемый Пантелей Карпович, – громко говорил Троеградов. – Я привык оперировать фактами, а не мистическими домыслами.

– Я тоже учёный, уважаемый Виктор Евгеньевич, – отвечал Кукушкин, уже весь красный. – Но я считаю, что мы, учёные, встретившись с каким-либо непонятным явлением, не должны отмахиваться от него, не должны называть его мистическим домыслом, а обязаны исследовать его. А вы, уважаемый Виктор Евгеньевич, просто струсили, просто испугались непонятного факта…

В кабинет вошли Тигровский, Яков Дмитриевич и Надежда Сергеевна.

– Аудитория готова, товарищи, ребята вас ждут, – сказал Тигровский. – Кто выступит первый?

Учёные вежливо поторговались друг с другом, наконец решено было, что первым выступит Троеградов. Альфред Павлович вышел вместе с ним, чтобы проводить его в малый зал.

– Надежда Сергеевна! – сказал Яков Дмитриевич. – Разрешите вас познакомить с нашим замечательным археологом Пантелеем Карповичем Ку… – Он не договорил, потому что в дверь без стука вошли двое мальчишек.

Это были Родя и Веня.

– Так! – строго обратился к ним Яков Дмитриевич. – Зачем пожаловали?

– Яков Дмитриевич, я хотел сказать… – начал было Родя, но тут в кабинет вошла Круглая Отличница.

Она ударила Родю кулаком в нос, потом привалилась плечом к стене и разревелась.

– Родька! Прости меня! Я… я просто не знаю, что со мной творится.

Над верхней губой Маршева показалась капелька крови. Он стёр её тыльной стороной руки.

– А я знаю, что с тобой творится, – проговорил он спокойно. – Тебе приказала ударить меня Зойка Ладошина.

Услышав это, Надежда Сергеевна молча опустилась в кресло и прижала ладони к щекам. Яков Дмитриевич шагнул к Роде и уставился на него сквозь свои четырёхугольные очки.

– Так, так! Ну-ка, ну-ка! – только и выговорил он.

И тут у Роди отлегло от сердца. Он понял, что директор сам знаком с изумительной способностью Зойки и не станет этого отрицать.

– А меня эта Ладошина заставила сунуть в карман экспонометр. Вот, пожалуйста! – Родя вынул экспонометр и положил его директору на стол.

– Так-так-так-так!.. Ну-ну-ну-ну!.. – только и смог повторить Яков Дмитриевич, почёсывая подбородок. И вдруг он резко повернулся к Кукушкину: – Пантелей Карпович! Позвольте вам задать несколько странный вопрос.

– Пожалуйста. Слушаю.

– Вы ведь были очень настроены против беседы с детьми среднего возраста?

– Да. Мы оба категорически были против, – быстро ответил профессор. – Категорически!

– А потом вы как-то очень уж вдруг изменили своё решение?

– Совершенно верно! С поразительной быстротой! – ещё энергичнее подтвердил профессор.

Директор значительно взглянул на Надежду Сергеевну, застывшую в кресле, затем он снова обратился к учёному:

– Скажите, Пантелей Карпович, перед тем как вы изменили своё решение… к вам не обращалась девочка лет двенадцати? Довольно хорошенькая, брюнеточка…

Тут Пантелей Карпович вскинул указательный палец, и небольшие бесцветные глазки его расширились.

– Вот! Вот именно что обращалась! – провозгласил он. – И знаете, что она нам сказала? Она сказала: «Идите и выступайте!» У нас только сейчас был крупный спор с Виктором Евгеньевичем.

Родя взглянул на Веню, как бы спрашивая его: «Ну, что?!»

– Да-а-а-а! – не то чтобы прошептал, а скорее выдохнул тот.

* * *

Глотая слёзы, подходила Зоя к своему дому. Злость её прошла, теперь её мучило раскаяние. Ну зачем она заставила Маршева сунуть в карман экспонометр?! Ну зачем она приказала Круглой Отличнице ударить Родьку по носу?

Ей вспомнился Купрум Эс и его мечтательная улыбка, с которой он говорил о своём эликсире, о том, сколько хорошего он может принести. А что сделала она? Из доброго дела, затеянного ею, получилась какая-то глупость, а потом… потом вот что она наделала!

– Дура подлая! – шептала она, поднимаясь в лифте и вытирая слёзы платком. – Кретинка идиотская!

А дома её ждала ещё бо́льшая неприятность. Мама встретила её хмурая, чем-то явно расстроенная.

– Чай будешь пить? Иди! – коротко сказала она и ушла в кухню.

Чаю Зое не хотелось, но она прошла вслед за матерью и села за стол.

– Мама, ну а как папа? – спросила она.

– Ничего, – ответила мама, бесцельно помешивая на блюдечке варенье.

– Ну, а что врачи говорят?

– Ничего не говорят.

– Мама, ну что ты меня за дурочку принимаешь! – воскликнула Зоя и добавила властно: – А ну-ка скажи мне подробно, в чём заключается папина болезнь и как она выражается. Рассказывай!

Зоина мама подняла на неё такие же большие, как у дочки, глаза и заговорила с досадой на себя, сознавая, что этого не следует дочери говорить: