Элирм VI

— Правильно. Потому что он принадлежит не Доминиону, а мне. Считай, моя вотчина. Маленькое царство посреди бескрайних песков и щедрая награда за одну весьма ценную услугу. Хочешь взглянуть?

Инквизитор бросил Малькольму ключ от наручников и подошел к окну.

Там была каменоломня. Нисходящие на сотни метров спирали уступов, по краю которых двигались люди.

Голые, безоружные, сгибаемые под тяжестью пудовых мешков. Даже на отдалении они выглядели изможденными и смертельно уставшими. Пытались укрыться от палящего солнца и болезненно вздрагивали от ударов плетей, на которые надсмотрщики не скупились. Стегали щедро и больно, отчего по округе разносилось хлесткое эхо. Все равно что невидимые молнии посреди ясного неба.

— Что они делают?

Отец подошел к Инквизитору сбоку.

— Добывают цитрин. Тот, что остался от Рангарайфа. Выполняют дневную норму и прокачивают уровень — получают право на легкую и быструю смерть. Аккурат перед ужином. Не выполняют — попадают ко мне.

— А если пытаются сбежать?

— Мы посреди пустыни. Отсюда некуда бежать. По крайней мере, без запаса еды и воды, потому как в радиусе пятисот километров нет ни одной точки возрождения. Разумеется, поначалу были попытки, но публичное обнуление быстро отбивает тягу к свободе.

— Ясно. И сколько их у тебя?

— Четыреста девяносто два. Причем в отличие от Доминиона у меня хорошие свинки. Жирные. Я их специально откармливаю. Заставляю прокачиваться до сотого уровня и выше.

— А не боишься, что они навалятся на тебя всей толпой?

Экзекутор насмешливо фыркнул.

— Я разрешаю им качать только «Выносливость». Все остальные параметры под запретом. Поэтому у них нет ни маны, ни скорости, ни силы удара. Только способность таскать камень сутками. Легкая добыча. Все равно что большие и медлительные дети. К слову, последние у меня тоже есть. Однако к ним я тебе доступ не дам. Сам понимаешь. Сладости надо беречь.

— А с этими что?

Фанатик указал на вереницу деревянных ящиков, напоминающих поставленные вертикально гробы. Место, откуда наиболее часто доносились мучительные стоны.

— Эти не мои, — ответил палач. — Так, на передержке. Подопытные «Райза». Их держат внутри постоянно. Морят голодом, одиночеством и не дают спать, после чего отправляют куда-то порталом. Ослабляют иммунитет, чтобы организму было сложнее сопротивляться действию сыворотки. Говорят, улучшенная регенерация им сильно мешает.

— «Двадцать первые» против «двадцать первых». До чего же странный народ. Отлавливают и пытают своих.

— Угу. При этом искренне верят, что предательство поможет им избежать общей судьбы. Думают, что для них сделают исключение. Наградят привилегиями и особым статусом. Эх, знало бы руководство «Райза», что в глазах Пантеона их серая масса выглядит однородной. И разработка сыворотки их не спасет. Впрочем, мы заговорились, — Инквизитор отошел от окна и уселся за стол. — Раз ты отныне мой подчиненный, то пора бы начать соблюдать дистанцию. Поэтому бери булаву и отправляйся в карьер выполнять моё первое задание. Двести свинок. Ровно столько ты должен убить. Как отчитаешься, мои люди покажут тебе твою комнату.

— Я перебью всех.

— Нет, не перебьешь, — возразил Стракер, листая журнал. — Жадность — грех, старина Малькольм. И пора бы тебе это усвоить. Как и поучиться смирению.

— Слабый, капризный, надменный, напыщенный, жадный… — усмехнулся фанатик. — Сегодня ты позволил себе больше, чем за все годы службы в Трибуне.

— Что поделать? Я изменился.

— Не во всем. Каким был скользким глупцом, таким и остался.

— Не понял?!

Экзекутор отвлекся от имитации занятости и поднял глаза на святошу. Приготовился применить ряд заклинаний, превращающих оппонента в послушную куклу. Наказать его за дерзость и непослушание.

— Ты так увлекся бахвальством и моим унижением, что напрочь позабыл изъять у меня лут. Как и не обратил внимание на защиту от твоих проклятых способностей, — отец указал на висящий у него на шее кулон. — Большая ошибка, «дружок». Особенно когда разговариваешь с тем, кому нечего терять.

Палач догадался обо всем за долю секунды. Рванул вперед, попытавшись сбить противника с ног, но тут же отлетел назад, корчась от боли. Глава Святого Трибуна всадил ему кинжал прямо в сердце. С такой чудовищной силой, что проломил кулаком грудную клетку и достал до позвоночника. Впечатал его в кресло будто пресс-форму.

— Ничтожество…

Малькольм вырвал клинок и, брезгливо поморщившись, вытер лезвие о часто мигающую татуировку врага. Затем материализовал странный прибор, отдаленно напоминающий Конденсатор Истока, нацепил его Стракеру на руку и, туго затянув ремни, принялся наблюдать.

С некоторой задержкой механизм начал выплевывать «ловушки Пеннинга» с мерцающими внутри черными каплями. «Удушение», «Динамопатия», «Паразитизм», «Брадикардия», «Внушение боли», «Биовампиризм»…

— Что ты делаешь со мной? — прохрипел экзекутор.