Елисейские Поля

– А ты в кабинете на диване.

Владимир Иванович ничего не возразил.

– Ну, Люка, идем скорее. Я умираю от усталости…

Лиловое одеяло откинуто. Простыни и наволочки с кружевом и на столике фиалки.

Вера снимает платье.

– Нет, нет, позволь, я тебя раздену, Вера.

Люка садится на ковер.

– Дай ногу. Туфли сниму. – И вдруг удивленно поднимает голову. – Что это? Почему не пахнет духами?

– Так, – отвечает Вера.

– Опять «так». И душишься ты так и не душишься так. Отчего?

– Оттого, что… Незачем.

Люка широко открывает глаза:

– Ну да. Незачем.

Люка уже стянула Верины чулки.

– Не понимаю…

– Не понимаешь? – Вера сидит на кровати, болтая босыми ногами. – Не для кого.

– Как так? Мне казалось, что когда замужем…

– Мало ли что тебе казалось…

Люка трется щекой о Верино гладкое колено:

– Я так люблю, когда ты надушена. Подушись. Ну, для меня, пожалуйста.

Вера, смеясь, встает и, придерживая рубашку на груди, подходит к туалету.

– Скажите, какая требовательная. Может быть, и губы прикажете намазать?

– И губы намажь, чтобы совсем хорошенькая. Ах, какая ты прелесть.

Люка с размаху кидается в кровать, натягивает лиловое одеяло.

Какая широкая кровать, холодная, гладкая. И вдруг на минуту ощущение той ночи, когда в первый раз прилетал Азраил. Та же тревога и легкость в крови и даже как будто опять вкус лунного света на кончике языка.

Люка вытягивается:

– Как хорошо… Вера…

В дверь тихо постучали.

– Что такое еще?

Вера недовольно пошла посмотреть. В коридоре стоял Владимир Иванович в пижаме.

– Что тебе, Володя?

– Верочка, мне надо с тобой поговорить.

– Ну что такое? Завтра скажешь.

– Послушай, ведь это первая ночь в нашей квартире.

– Ах, оставь. Что за глупости? И не все ли равно…

– Хорошо, хорошо. Не сердись, Верочка. Спокойной ночи.

Вера закрыла дверь. Люка из кровати протянула к ней руки:

– Скоро ли ты? Мне холодно одной.

Вера приподняла одеяло и легла рядом с сестрой:

– Ну вот. Туши, Люка.

– Нет. Подожди. Я хочу на тебя посмотреть. Положи голову на подушку. Закрой глаза. Вот так.

Вера рассмеялась:

– Ах, Люка. Распустила я тебя, на свою беду. Ну, нагляделась? Туши.

Люка в темноте прижалась к Вериному теплому душистому плечу:

– Как хорошо, что ты вернулась.

Вера крепко обняла ее:

– Маленькая моя Люка… Какая худенькая. Одни ребрышки. Цыпленок мой.

Люка вздрагивала:

– Как хорошо… как хорошо…

– Слушай, – вдруг тихо над самым ухом зашептала Вера. – Скажи… Скажи, ты никого не видела?..

Люкино сердце застучало.

– Видела… – прошептала она.

– Кого?.. – почти испуганно спросила Вера.

– Арсения Николаевича.

Стало совсем тихо. Ну да. Напрасно Люка сказала. Вере неинтересно. Вера заснула. Но Вера придвинулась еще ближе.

– Где ты его видела? Что он говорил?..

– Около нашего дома. На прошлой неделе. Он спросил, скоро ли ты приедешь. Просил кланяться.

– Больше ничего?

– Больше ничего…

И опять тихо…

– Ну спи… Довольно болтать, спи.

Люка зажмурилась. Не надо было про Арсения. На Веру только сон нагнало. А было так хорошо… Она вздохнула.

– Не спишь, Люка?..

– Не сплю.

– Любишь меня, Люка?

– Люблю.

– Больше всего на свете?

Люка подумала немного. Надо честно.

– Почти… – Больше всего на свете она любит Арсения.

– А ты, Вера?

– И я… почти…

Вера открыла сонные глаза и увидела перед собой лицо Арсения. Его черные глаза смотрели прямо на них. Но Вера не могла разобрать на кого. На нее или на Люку.

– Больше всего на свете люблю тебя, – прошептала она ему, засыпая.

4

Жить стало очень весело. Денег было много, а к весне Вера обещала велосипед. Люка и не думала, что бывает такая приятная, легкая жизнь. И Вера веселая, с каждым днем все веселее.

Так прошел месяц. Люка только не очень верила, неужели так может быть долго, всегда. И тревожно ждала чего-то, чего-то, что все сломает, исковеркает, от чего станет еще хуже, чем прежде. Но успокаивала себя: «А вдруг я напрасно боюсь?..»

Но оказалось, не напрасно. Это «что-то» все-таки началось, и началось оно так.

Люка возвращалась из лицея в февральский ветреный день. Было еще холодно, но ветер дул уже по-весеннему нежно. Люка медленно шла и улыбалась. Как хорошо. Небо легкое, весеннее. И земля легкая, и ноги легкие, и дышать легко. Все такое легкое-легкое. Только кажется тяжелым, только кажется неподвижным, а на самом деле все летит и звенит. Люка склоняет голову и слушает тихий звон трамваев, ветра, и голосов, и тихий звон сердца в груди. Как хорошо…

Вчера Люка водила Жанну за свой счет в цирк. Теперь она богатая, может. Жанна даже немного заискивает перед ней.

Люка входит в прихожую: «Мама!» Но ответа нет. В столовой на столе записка: «Я у Веры. Приходи туда». И отлично. Люка уже три дня не видела сестры. Вера все ездит куда-то, ее никогда не поймаешь. Отлично. И обедать у них вкусно, не то что дома.

Люка бросает портфель с книгами на пол и вприпрыжку сбегает по лестнице.

У Веры на звонок открывает горничная. И уже сразу в прихожей чувствуется что-то странное. Какая-то тревога.

– Что случилось?

У горничной испуганные глаза.

– Я не знаю. Кажется, мадам нездорова.

Владимир сидит на диване в кабинете.

– Здравствуйте, Люка. Посидите со мной. Нет, к Вере нельзя.

– Почему?..