Элита «Эмпайр-Хай»

Я едва не подавилась кексом, который ела, и увидела, как у Капкейка глаза вылезли из орбит.

– Я же сказал тебе это по секрету, – прошипел он ей на ухо.

Кеннеди сдержала смешок, и только Капкейк поднял руку.

– Это было всего один раз, – уточнил он.

Феликс засмеялся.

– Возможно, тебе все-таки стоит начать ходить в общественные туалеты?

– Всего один раз, – проворчал он.

Внезапно я поняла, что уже не обижаюсь на Капкейка за то, что он ударил меня мячом по лицу или обозвал жирной. Бедняга обделался прямо в школе. Такое непросто пережить. Но, тем не менее, он оставался одним из самых популярных ребят в «Эмпайр-Хай». Даже несмотря на свое прозвище «Капкейк». Он просто обладал каким-то волшебный даром выпутываться из любой ситуации.

– Ладно. – Я потерла ладони друг о друга, пытаясь придумать что-нибудь остроумное и забавное. – У меня никогда не было настоящего парня или девушки. Ну… с которыми вы можете всюду ходить и держаться за руки на переменах в школе. – Боже, это было совсем не остроумно и не забавно. Это звучало жалко.

Кеннеди, Капкейк и Феликс все подняли руки.

– Значит, у тебя был только фальшивый парень? – со смехом спросил Феликс.

Вроде того.

– Этого нет в правилах игры, – напомнила Кеннеди, избавив меня от необходимости отвечать. – Теперь твоя очередь, – обратилась она к Феликсу.

– Кто бы говорил, ты сама забросала Капкейка тысячей вопросов, – сказал Феликс.

Кеннеди запустила в него подушкой.

Феликс с легкостью поймал ее, прежде чем она ударила его по лицу.

– Я никогда еще не хотел пиццу так сильно, как сейчас.

Я попыталась понять, что Феликс сейчас сказал.

– Постой, это значит, что ты хочешь пиццу?

– Мне кажется, это значит, что он ее не хочет, – возразила Кеннеди. – Потому что он сказал «никогда». – Она подняла вверх руку, хотя вид у нее был озадаченный.

Капкейк покачал головой.

– Нет, это точно значит, что он хочет ее прямо сейчас.

– Я совсем запуталась. Не знаю, поднимать мне руку или нет, – сказала я. – Но сейчас все мои мысли о том, как хорошо было бы поесть пиццу.

– Поддерживаю! – воскликнула Кеннеди и взмахнула рукой. – Принесите пиццу!

Феликс засмеялся.

– Я пытался сказать что-нибудь умное, но, кажется, сморозил чушь. Просто я умираю с голода. Кто еще хочет пиццу?

Я потрясла Феликса за плечо.

– Обманщик! Ты должен был признаться в чем-нибудь, как и все остальные.

– Я искуплю вину перед всеми и закажу пиццу.

– Воспользуйся моей кредиткой. Думаю, мне ее дали для таких случаев.

– Ничего, я сам оплачу, – сказал он и, подмигнув мне, стал звонить в доставку.

– У тебя кредитная карта? – удивилась Кеннеди.

– Одна из привилегий, которые дает фамилия Пруитт. Мистер Пруитт дал мне карту и сказал, что я могу тратить деньги на что захочу. Мне кажется, это было несколько безответственно с его стороны.

– Наверное, он тебе доверяет, – пожала плечами Кеннеди.

Ну конечно! Меня вдруг осенило.

– А что, если он, напротив, не доверяет мне?

Кеннеди посмотрела на меня с удивлением.

– Вдруг я сойду с ума, накуплю кучу всего, его это разозлит, и он выгонит меня?

– Как думаешь, сколько вещей ты должна купить, чтобы разозлить его?

– Не знаю. Может… на тысячу долларов? – Я посмотрела на диван, на котором мы сидели. – Куплю новый диван! Я ему устрою!

Кеннеди кивнула.

– Диваны дорогие. У нас подержанный, и то мы отдали за него несколько сотен баксов.

Это просто гениально!

– Миллер, мы можем сходить в мебельный магазин?

На этот раз уголки его губ не просто дрогнули. Он широко улыбнулся. И даже засмеялся.

– Тебе нужно купить что-нибудь подороже дивана. Ты мыслишь слишком мелко.

– Тогда еще… кресло в том же стиле и стул?

– Он даже не обратит на это внимания. Решит, что ты хочешь обставить свою комнату.

– А что ты тогда предлагаешь?

– Даже не знаю. – Он подошел к нам, и вся его серьезность тут же испарилась. – Но я возьму еще один. – С этими словами он достал из коробки еще один сахарный кексик. – Они очень вкусные.

– Спасибо, – сказал Капкейк.

– А если я куплю тысячу сахарных кексиков? – предположила я. – Это уже очень много. – У меня в голове засела эта тысяча. Все, что было больше, казалось мне уже чем-то запредельным.

– Почему ты просто не хочешь сказать ему о том, что чувствуешь? – спросил Феликс. Его рука по-прежнему лежала на диване рядом с моей, и я опустила голову ему на плечо.

– Я уже пробовала, не помогло.

Я не стала говорить о том, как мистер Пруитт заявил, будто не знал обо мне. Это ведь ровным счетом ничего не меняло. Мы с мамой все равно были одни против всего мира. Подумав об этом, я закрыла глаза. Мы с мамой против всего мира. На несколько минут я даже забыла, что она умерла. Забыла обо всем, что причиняло мне боль. Я глубоко вздохнула и почувствовала знакомый запах одеколона Феликса. Это все он. Он забрал мою боль.