Элита «Эмпайр-Хай»

Я постучалась в дверь Кеннеди, но мне никто не ответил. Еще неделю назад это была и моя комната. И не могла же она в конце концов выгнать меня из моей собственной комнаты? Я открыла дверь.

Кеннеди лежала на кровати, свернувшись калачиком, и смотрела в стену. В пустоту.

– Кеннеди?

Она не повернула головы, только тихо всхлипнула.

– Кеннеди?

Она по-прежнему никак не реагировала на мое присутствие.

Но это было не так уж и страшно. Потому что я знала, что ей сейчас нужно. И точно не слова. Я скинула обувь и забралась на кровать рядом с ней. Обняла ее, и она вся задрожала от рыданий. Я покрепче прижала ее к себе. И чем дольше она позволяла мне обнимать себя, тем крепче становилась моя уверенность, что Кеннеди не злится на меня.

– Скажи мне, в чем дело? – прошептала я.

– Не могу.

– Ты можешь обо всем мне рассказать. Ты же знаешь.

Кеннеди вытерла глаза и повернулась ко мне.

– Я солгала за ланчем. Мы с Капкейком больше не встречаемся.

– Что случилось?

Она всхлипнула.

– Он бросил меня.

Возможно, не я одна обратила внимание на то, что, сокрушаясь о своих влюбленностях в наркоторговцев, Кеннеди сказала о них во множественном числе.

– Значит, он придурок, – заявила я. – Пошли его.

Кеннеди ничего не ответила.

– Я сказала ему, что люблю его. За день до той нашей тусовки. И он тоже признался мне в любви. Как он мог взять и передумать? – Она подтянула колени к груди.

– Я же сказала, что он придурок. Слушай. – Я сжала ее колено. – Не трать больше время на мысли о нем.

– Как я могу? Я же ему все отдала. А он меня обманул.

Внутри у меня все упало.

– Что ты имеешь в виду?

– Бруклин, он уже не в первый раз тайком подмешивал мне наркотик. Я даже не знала, что он их продает. Боже, какая же я дура! Конечно, я была под кайфом, когда призналась ему в любви. И когда позволила ему заняться со мной сексом, – она говорила совсем тихо, и я едва могла разобрать слова.

– Что?

– Я почти не помню свой первый раз, Бруклин. Он использовал меня. И я ему это позволила. – Она снова заплакала.

Я прижала ее к своей груди. Миллион мыслей пронеслись у меня в голове. Было ли это изнасилованием? Ей следовало рассказать кому-нибудь о случившемся. Сдать тест. Ей нужно… Я посмотрела на ее затылок. Сейчас ей прежде всего нужно было выплакаться. И чтобы кто-то поговорил с ней. Я тоже заплакала. Из-за того, что она потеряла. Из-за того, что она так сильно страдала. Я плакала, потому что Кеннеди держала случившееся в секрете все эти дни. Я слишком остро переживала свою боль, не замечая ее переживаний.

– Он мне правда нравился, Бруклин, – всхлипнула Кеннеди. – И я думала, что тоже ему нравлюсь. Почему никто не отвечает мне взаимностью? – Ее тело задрожало от рыданий.

Я прижимала ее к себе, пока она не выплакала все слезы.

– Кеннеди, тебе нужно рассказать своей маме.

– Как? Ей будет стыдно за меня.

– Нет, она тебя не обидит. Она, конечно, рассердится, но ей не будет за тебя стыдно. Он воспользовался тобой, Кеннеди. И нельзя, чтобы это сошло ему с рук.

– Еще как можно! – Кеннеди наконец посмотрела на меня. – Или ты думаешь, что нашему адвокату, так и не вызволившему тебя у Пруиттов, удастся привлечь Диксонов к ответственности? В «Эмпайр-Хай» все могут делать что угодно, и им это сойдет с рук. Кроме нас. – Она села и вытерла оставшиеся слезы с глаз. – Я чувствую себя такой дурой.

– Ты не дура. – Я тоже села.

– Все знали, что он продает наркотики. Кроме меня.

– Я тоже не знала. Послушай, ты же самая умная девчонка в «Эмпайр-Хай». – Я взяла ее за руку. – Остальные учатся там только потому, что их родители платят за обучение огромные деньги, а ты – потому что умнее остальных. И ты добьешься намного большего, чем любой из них. Мы обе этого добьемся.

Кеннеди вздохнула.

– Может, я и умная в плане учебы. Но только не в отношениях с парнями. Я попросила Капкейка не продавать больше наркотики. Поэтому он и бросил меня. Кажется, деньги и кокаин для него важнее. – Она покачала головой, но в ее голосе больше не осталось грусти. Передо мной снова была прежняя огненная Кеннеди. – Puta mierda! [5]

– Что это значит?

– Тебе лучше не знать. Прости, что не рассказала обо всем раньше. Но я так злилась. Потом мне стало ужасно стыдно. А затем я просто не могла думать о случившемся без слез.

Я видела, как она борется с желанием снова расплакаться.

– Я хочу тебе кое-что сказать, только пообещай, что не будешь злиться на меня, ладно? – спросила я.

Она кивнула.

– Я всегда терпеть не могла Капкейка.

Кеннеди засмеялась.

– Ты, наверное, все не можешь простить его за то, что он ударил тебя мячом по лицу, когда вы играли в вышибалы?

– Но послушай… разве нормальный человек будет так делать?

– Капкейк. Фу, какое отвратительное прозвище!

– Скажи, да?! Я серьезно, в моей старой школе над этим парнем все смеялись бы.

– Еще я злюсь, что уже потратила деньги на платье для выпускного.

Я посмотрела на красивое фиолетовое платье, висевшее у нее в шкафу.

– Не думаю, что ты их потратила зря, – возразила я.

– Вечер уже в субботу. Я не найду себе парня до этого времени.