Элита русской разведки. Дела этих людей составили бы честь любой разведке мира

— Не только он. Но все помогали бескорыстно. Один источник так характеризовал мотивы своего сотрудничества: «Нет страны, кроме Советского Союза, которой можно было бы доверить такую страшную вещь. Но раз отобрать у других стран мы ее не можем, пусть СССР знает о ее существовании, пусть находится в курсе прогресса, опыта и строительства. Тогда СССР не окажется в положении страны, которую можно шантажировать».

— Судя по тому, что листок с процитированным текстом вы убираете, имя называть не собираетесь?

— Угадали. Да и на листке этом имени нет. Не все можно и нужно раскрывать и сегодня. Скажу лишь: кроме Фукса, на атомных объектах «Манхэттенского проекта» у нас было еще четыре человека…

— И с тех пор, несмотря на все расследования и суды, о них не знают?

Яцков посмотрел задумчиво на красный глазок диктофона, выразительно помолчал.

— О ком еще вы хотели бы вспомнить сейчас?

— О наших связных. Одна из них — Леонтина — Лесли Коэн. Она ходила буквально по острию ножа. Каждая ее поездка в Альбукерк, городок близ атомного центра, могла закончиться арестом. Лесли, работница текстильной фабрики, приезжала в Альбукерк лечить болезнь горла, все нужные справки были, разумеется, заготовлены. За всеми посторонними в этих пустынных местах был установлен контроль, дважды наших связных спрашивали о цели их приезда. Но Лесли была вне подозрений.

Однажды на очередной встрече она получила толстую пачку бесценных материалов. На вокзале — сюрприз: у каждого вагона двое в штатском тщательно проверяют документы пассажиров. Кое-кого даже попросили раскрыть чемодан…

Лесли проявила незаурядную выдержку. Вернувшись в Нью-Йорк, рассказала, как все было. Дождавшись в здании вокзала, когда оставались одна-две минуты до отправления, она подбежала к вагону, поставила тяжелые вещи на перрон, а легкую коробочку с салфетками сунула подержать одному из проверяющих, пока сама искала запропастившийся куда-то билет. Но сыграй она плохо роль рассеянной пассажирки — и кончилось бы все роковым образом: под салфетками лежали секретные материалы.

— Как вы узнали, что ваша информация идет в дело?

— Мы стали получать задания с конкретными вопросами, требующими дополнительного разъяснения. И этот вопросник передавали агентуре. Оценку же материалам давал Игорь Васильевич Курчатов. Вот, к примеру, строки из первой курчатовской «рецензии», 7 марта 1943 года: «Произведенное мной рассмотрение материала показало, что получение его имеет громадное, неоценимое значение для нашего государства и науки».

К этому времени Игорь Васильевич уже возглавлял лабораторию № 2 — будущий Институт атомной энергии, которому позже присвоили его имя. Теперь очень многое зависело от оценки разведматериалов. Ведь Берия заподозрил в них дезинформацию, решив, что противник умышленно пытается ввести нас в колоссальные расходы. И в этом ему невольно помогли некоторые советские ученые, которые, ознакомившись с данными разведки, поторопились с выводом: вещь, если и возможная, то во всяком случае в далеком будущем. К счастью, нам всем удалось избежать просчета, о котором через много лет сожалел фашист Шпеер.

Курчатов, обладая нашей информацией, понимал реальную возможность создания ядерных реакторов и ядерного оружия, понимал, как жизненно важно для страны не отстать в атомной гонке. В разведчиках он видел своих соратников, об этом говорят собственноручные записи Курчатова.

«…Материал дал возможность получить весьма важные ориентиры для нашего научного исследования, миновав многие весьма трудоемкие фазы разработки проблемы, и узнать о новых научных и технических путях ее разрешения.

Таким образом, данные материалы позволяют, минуя первоначальную стадию, начать у нас в Союзе новое и весьма важное направление разработки проблемы разделения изотопов.

Материал представляет большой интерес, в нем, наряду с разрабатываемыми нами методами и схемами, указаны возможности, которые до сих пор у нас не рассматривались.

…было бы исключительно важно получить хотя бы самые общие сведения об опытах по размножению нейтронов, которые производились с большими количествами урана-235 или плутония.

Представляется исключительно важным выяснить, изучалась ли указанная система расчетным или опытным путем?…Полученные материалы…заставляют нас по многим вопросам пересмотреть свои взгляды и установить три новых для советской физики направления в работе…»

Другая записка: в материалах «…содержится отрывочное замечание о возможности использовать в «урановом котле» не только уран-235, но и уран-238. Кроме того, указано, что, может быть, продукты сгорания ядерного топлива в «урановом котле» могут быть использованы вместо урана-235 в качестве материала для бомбы.