Элита русской разведки. Дела этих людей составили бы честь любой разведке мира

Зато достаточно эфемерной была организация № 7. В Италии Игнатьев познакомился с неким сербом, который еще до войны работал на разведку в Боснии и Герцеговине, а теперь служил в сербской армии. Он согласился работать на Игнатьева, и за четыре месяца ему «удалось завязать кое-какие связи в Швейцарии и кое-кого найти в Австрии».

Летом 1916 года полковник Игнатьев решил попытаться использовать для своих целей и Ватикан, который, несмотря на войну, поддерживал связи с католическими кругами Австро-Венгрии и Германии. Для этой цели он привлек к работе русского офицера в отставке Костэляра, перешедшего в свое время из православия в католичество и одно время поддерживавшего знакомство с кардиналом Рампалло. Костэляра отправили в Испанию, поставив задачу войти в придворные и католические круги. Это ему удалось, и он создал три вербовочных центра. Кроме того, ему удалось договориться о сборе разведывательных сведений с испанским офицером, посланным королем в Германию для наведения справок о пленных. Эта организация получила в дальнейшем порядковый номер 8 и стала называться «Католической».

В июле 1916 года появились опасения, что возможно нарушение нейтралитета Швейцарии, и тогда Игнатьев решил подготовить запасную организацию в Голландии. Во главе новой сети он поставил молодого способного офицера, прекрасно владеющего несколькими языками, который проходил в переписке под именем Петя. Это был прикомандированный к Игнатьеву лейтенант французской службы, русский подданный Амвросий Маврогордато. Он владел шестью языками — французским, английским, турецким, болгарским, греческим и немецким и имел множество знакомых и родственников в Голландии. Руководил им некий человек, «находящийся в той же стране, весьма солидный, опытный в этого рода делах, занимающий очень крупное служебное положение в своем государстве», которого Игнатьев «сумел уговорить»[44]. Голландская организация проходила в переписке как организация «Гаврилова» и почему-то без номера.

Итак, за неполный год работы в Париже полковник Павел Игнатьев создал девять разведывательных организаций, используя любую возможность и любых людей, даже самых на первый взгляд непригодных для разведки. Так, в сентябре 1914 года штаб Юго-Западного фронта послал в Швейцарию некоего Воровского — по всей видимости, это был один из агентов, на которых Игнатьев должен был опереться в начале работы. Однако, познакомившись с Воровским, Павел Алексеевич пришел к выводу, что это «человек очень честный и порядочный, но крайне трусливый, неопытный и совершенно неспособный к активной и опасной деятельности организатора разведки»[45], и предложил ему создать сеть приемных и передаточных центров, с каковым поручением тот вполне успешно справился.

В августе 1916 года ротмистр Игнатьев был вызван в Россию. На финской границе ему вручили телеграмму, предписывавшую немедленно прибыть в Ставку в Могилев. Гадая о причине вызова, он отправился в штаб Юго-Западного фронта. Генерал Н. Н. Духонин встретил его приветливо. О вызове он знал, однако о причинах был осведомлен не лучше Игнатьева. Ротмистр прибыл в Могилев в не самом радужном настроении.

— Могу я знать причины моего вызова? — поинтересовался Игнатьев у генерал-квартирмейстера штаба Верховного главнокомандующего М. С. Пустовойтенко.

— Не беспокойтесь. Об этом поговорим после. А пока, поскольку вы без должности, не хотите ли понаблюдать за работой Ставки?

Что означает столь холодный прием? «Разные мысли мелькали у меня в голове, горькие мысли, — вспоминал впоследствии Игнатьев. — Меня должны разжаловать, и наши враги, без сомнения, причастны к этой низкой интриге. Моя служба им слишком мешала. Но каким влиянием они пользовались здесь, если их так хорошо слушают? Кто шпионит в пользу Германии? Смогу ли я когда-нибудь их разоблачить и дадут ли мне возможность для этого?»[46]

Пока в Ставке вокруг Игнатьева происходили эти непонятные события, родной Юго-Западный фронт пришел ему на помощь. 11 сентября 1916 года генерал-квартирмейстер направил рапорт на имя начальника штаба фронта, в котором говорилось: «Состоящий при разведывательном отделении штаба фронта лейб-гвардии гусарского его величества полка ротмистр граф Игнатьев несет ответственную службу при штабе фронта; считаю крайне необходимым сохранить названного офицера на занимаемой должности. Однако, оставаясь на этой должности, ротмистр граф Игнатьев теряет по службе в сравнении со своими сверстниками в полку». Далее следовало ходатайство о производстве Игнатьева в звание полковника, которое было удовлетворено[47].

Как-то раз в начале октября, после обеда генерал Пустовойтенко сказал Игнатьеву:

— Полковник, зайдите ко мне вечером.

Придя в назначенное время, тот удостоился сердечного рукопожатия начальника.

— Полковник, — сказал генерал-квартирмейстер, — вы удивлены вашим внезапным отзывом?

— Ваше превосходительство, я до сих пор спрашиваю себя: в чем меня упрекают?