Элита русской разведки. Дела этих людей составили бы честь любой разведке мира

Приобретая новые связи, встречаясь со своими помощниками, планируя и проводя сложные операции, проверяясь от возможной слежки, Ланг успел еще многое. Достаточно сказать, что в Англии запатентовано шесть его изобретений! Будучи прирожденным экспериментатором, он серьезно занимался совершенствованием методов снятия фотокопий с разведывательных материалов и изысканием наиболее надежных способов пересылки их в Центр. Он интересовался практическим применением новых открытий в науке и технике, в частности, использованием ультрафиолетовых лучей для фотографирования в темноте.

Но путь разведчика-нелегала не мог быть устлан розами. Некоторые из доставшихся ему «в наследство» связей оказались не только бесполезными, но и опасными. Пришлось порвать отношения с бывшим царским дипломатом, который хотел подзаработать на слухах, которые он выдавал за секретную информацию. С сотрудником МИДа Англии — горьким пьяницей; бывшим инспектором Скотленд-Ярда, оказавшимся провокатором.

Однажды Стефан Ланг обнаружил за собой слежку. Положение обязывало его прекратить встречи, чтобы не ставить под удар своих друзей. Центр всполошился — случайные совпадения или провал? Долгие часы раздумий, анализа. Новые и новые тщательные проверки. Наконец, четкий вывод — факт слежки был случайным. Работу можно продолжать.

Резидент «Швед» писал в Центр, когда встал вопрос об отзыве Стефана из-за этого случая из Англии:

«Вы должны быть в своем решении относительно Стефана чрезвычайно осторожны:

1) он имеет настоящую книжку (паспорт), его происхождение ничего общего с нашей страной не имеет;

2) он здесь прекрасно легализовался;

3) он движется за границей лучше, чем я и «Мар» [помощник резидента] и вызывает меньше подозрений в обществе, чем мы все. Кроме оперативной работы, которую он в состоянии выполнить, он является еще блестящим техником…»

Уже давно до Ланга доходили сведения о событиях в России. Многих разведчиков уволили и арестовали.

С болью в сердце я перелистываю относящуюся к этому времени переписку резидентуры с Центром. Читаю письма Стефана в Центр. Документы отражают тревогу. В стране нарастала всеобщая подозрительность. Некоторые спешили застраховать себя, чтобы их не обвинили в «потере бдительности».

Атмосфера недоверия и подозрительности распространилась и на разведчиков, и на их помощников. Многих из них необоснованно обвинили в связях с контрразведкой противника, в двойной игре. Некоторым помощникам вменяли в вину то, что они были завербованы «врагами народа», то есть репрессированными сотрудниками разведки. В одном из документов Центра (1939 год) указывалось, что разведывательная работа лондонской резидентуры «базировалась на сомнительных источниках, на агентуре, приобретенной в то время, когда ею руководили враги народа, и поэтому крайне опасной». Исходя из этого, предлагалось прекратить работу даже с «Кембриджской пятеркой».

Вероятно, в то время Стефан мучительно искал ответ на вопрос: что происходит в стране, которой он беззаветно служит?

В сентябре 1937 года Ланга отозвали из Лондона в Москву.

Начался, пожалуй, наиболее тяжелый период его жизни. Быстро и успешно отчитавшись о своей работе, он долго оставался не у дел. Потянулись тоскливые дни вынужденного безделья. Его руководители один за другим оказывались в лагерях.

В архивном деле есть данные о том, что рассматривались планы его новой командировки, на этот раз в Америку. Правда, ни одно из предложений не было утверждено или даже рассмотрено руководством наркомата. За достигнутые успехи Ланг был представлен к награждению именным оружием, однако данные о награждении отсутствуют.

В начале 1938 года Стефан написал рапорт начальнику отдела:

«…По различным причинам я считаю очень важным возобновить если не личный, то письменный контакт с нашими товарищами. Все наши люди молодые и особенного опыта в нашей работе не имеют. Для них общение со стороны наших людей является чем-то надежным, в чем можно быть абсолютно уверенным. Не получая от нас никаких известий, они должны испытать разочарование — все они работают из-за убеждений и с энтузиазмом, и у них легко может возникнуть мысль, что от них отказались. Я не хочу поднимать панику, но в интересах нашей дальнейшей работы мы должны избегать всего того, что могло бы их разочаровать, чтобы у них не пошатнулась вера в нашу надежность и пунктуальность. Я хотел еще раз указать на особый состав нашего аппарата. Все они верят нам. Они уверены, что мы всегда на месте, всегда и везде, что мы ничего не боимся, никогда не оставим никого на произвол судьбы, что мы прежде всего аккуратны, точны и надежны. И успех нашей работы отчасти основывался до сего времени на том, что мы никогда их не разочаровывали. И именно теперь очень важно в психологическом отношении, чтобы мы послали им о себе весточку даже и в том случае, если мы не начнем с ними тотчас же работать».

Забегая несколько вперед, скажу, что связь с друзьями Ланга была впоследствии восстановлена и почти все они продолжили активную работу.