Элита русской разведки. Дела этих людей составили бы честь любой разведке мира

Однако попытка «пристегнуть» Черняка, носившего тогда оперативный псевдоним «Джен», и его помощников к группе Шандора Радо, как это из-за недостатка информации было сделано в нашей прессе после «раскрытия» разведчика, не имеет под собой почвы. Не имел отношения он и к «Красной капелле» Леопольда Треппера. Да, они работали в одно время, даже порой в тех же странах, но пути их никогда не пересекались. Более того — и не должны были пересекаться. Группа Треппера была ликвидирована в 1942 году, Радо — в 1944, ни один из агентов Черняка не оказался в руках гестапо. Не имел Черняк контактов и с Клаусом Фуксом, с четой Розенбергов, поставлявших в СССР ядерную информацию.

Черняк не признавал авторитетов, на все имел свое собственное суждение. Мог раскритиковать и решения самого высокого начальства. В те годы, да и в наши тоже, пусть и в меньшей степени, такое не прощалось. Видимо, отчасти поэтому Черняка некоторое время обходили наградами, а после возвращения в Москву не использовали с тем масштабом, на который он был способен. Не реализован был и план посылки его в очередную длительную командировку, чтобы осесть в одной из стран.

Дважды разведчика представляли к ордену Ленина, один раз — к ордену Октябрьской революции. Но реализовано было только одно представление — в 1958 году за послевоенные командировки для выполнения специальных заданий, с которыми он справлялся с присущими ему профессионализмом и мастерством, Ян Петрович был удостоен ордена Трудового Красного Знамени.

Когда Черняку исполнилось 85 лет, руководство и комитет ветеранов военной разведки предприняли очередную попытку воздать должное человеку, так много сделавшему для страны. Докладная записка была поддержана первыми лицами Министерства обороны России и наконец-то дошла до президента.

…Однако вернемся с прошедшим доподготовку в Москве Яном Черняком в предвоенную Европу. В октябре 1938 года он переезжает в Париж. Перед тем как германские войска вошли во французскую столицу, разведчик перебирается в Цюрих, а затем в Англию.

Попробуем, насколько это теперь возможно, понаблюдать сквозь толщу лет за работой разведчика, познакомиться с его «кухней». Сразу оговорюсь: упоминая какие-то государства, я вовсе не хочу сказать, что именно в них работал наш герой. Черняк в те годы колесил по предвоенной Европе, часто проезжая то одну, то другую страну как транзитный пассажир.

Итак, после посещения Москвы его легальный румынский паспорт был «испорчен» советской визой. При неблагоприятном стечении обстоятельств она могла стать веской уликой и вызвать нежелательные последствия. Но для обратной дороги паспорт еще был нужен, и потому в нем стояли визы польского и австрийского консульств в Москве. После прибытия в Вену, перед регистрацией в гостинице, Черняк должен был уничтожить легальный паспорт и заменить его точной копией, подготовленной в Центре. Новый документ был зашит между подкладками чемодана.

Единственной поправкой в «липовом» паспорте была замена всех виз и печатей, касающихся поездки из Берлина в Москву. Так создавалось впечатление, что два месяца — до середины 1935 года — владелец паспорта оставался в Берлине и оттуда направился в Вену. Срок «липового» паспорта, как и подлинного, истекал. Перед тем, как направиться еще в одну страну, его следовало продлить в румынском консульстве в Париже. В Центре купили железнодорожный билет до Вены, выдали 80 американских долларов на покупку билета 2-го класса от Вены до Парижа и уплату за французскую и швейцарскую визы, изложили условия встречи с человеком ГРУ в Париже — опознавательные приметы, пароль и так далее. В Москве остался чемодан Яна Петровича с некоторыми личными вещами. Для него это был своего рода символ: он сюда еще вернется.

В пути обошлось без приключений, в Вене же Черняка ожидали две неприятности. В гостинице, где он намеревался снять номер, спросили паспорт. «Липовый», который надлежало предъявить, был спрятан так хорошо, что извлечь его было трудно. В поезде, на виду у попутчиков, разведчик сделать этого не мог. Отойти с большим чемоданом, например, в туалет тоже нельзя, вызовешь подозрение. Ян Петрович невольно вспомнил «паспортистов» — оба были в больших чинах. Они сослужили бы ему хорошую службу, спрятав документ в маленьком чемоданчике, с которым, не привлекая внимания, можно было отлучиться на минуту-другую.

Портье молча ждал. Пришедшую было мысль предъявить настоящий паспорт Ян отбросил, принялся не спеша, заполнять анкету, усиленно соображая, как выйти из положения. Смущение, растерянность, которые бы наверняка проявил человек обычный, насторожили бы портье. На подобных мелочах «сыпались» и опытные разведчики. А ведь из таких «мелочей» и состоит жизнь нелегала. Покончив с анкетой, Черняк спокойно сказал, что паспорт находится в багаже, он предъявит его, когда распакует чемодан и спустится в ресторан на ужин. Версия не вполне убедительная, но пришлось использовать ее. Заметим, что разведчик сказал правду.