Элиза и ее монстры

18:43 21 – март – 17

Таящаяся: Наконец-то выбралась из ада.

вызывающийдождь: Хаха перестань, походы это не так уж плохо. Грязь! Свежий воздух! КОСТРЫ!

Таящаяся: Уверена, с тобой что-то не так. Никто не может до такой степени любить костры.

вызывающийдождь: Костры – это потрескивающее счастье. Как оно было?

Таящаяся: Родители обнаружили у меня телефон и забрали его. Не разрешили взять с собой блокнот и вообще ничего. Разве он составил бы такую уж большую проблему?

Таящаяся: Прости, я знаю, что не должна была жаловаться на это. Всего-то несколько дней. Но они постоянно вытворяли что-то в этом роде, и я не понимаю, почему они не могут остановиться.

вызывающийдождь: Думаю, они хотят общаться с тобой. А когда ты работаешь, то отгораживаешься от всего.

Таящаяся: Ну и что? Ты тоже так поступаешь.

вызывающийдождь: Когда я говорю «отгораживаешься», то имею в виду, что мне приходится стаскивать тебя со стула, чтобы завладеть твоим вниманием. Это не слишком нормально. Разве ты не говорила, что чуть не пропустила Рождество, потому что работала?

Таящаяся: Да, но у меня была срочная работа. Очень важная.

вызывающийдождь: Может, они в чем-то и правы. Нет ничего хорошего в том, чтобы столько работать с такой интенсивностью. Может, тебе следует посоветоваться с кем-то по этому поводу.

Таящаяся: Вот это мило. Это ты мне говоришь, что я должна с кем-то посоветоваться.

вызывающийдождь: Не сердись, Элиза. Я пытаюсь помочь.

Таящаяся: Я не просила о помощи.

вызывающийдождь: Ты и не должна была просить.

18:55 21 – март – 17

вызывающийдождь: Ты меня игнорируешь?

19:03 21 – март – 17

вызывающийдождь: Прекрасно.

Глава 30

В понедельник стою у своего шкафчика, и мне кажется, что пол трясется под шагами идущего ко мне Уоллиса, рассекающего море учеников, которые стараются поскорее убраться с его пути. Он не выглядит сердитым. Он никогда не выглядит сердитым в школе. А просто безучастным. Запах мыла «Ирландская весна» окутывает все вокруг, когда он останавливается в двух футах от меня и тычет мне под нос листок бумаги. На нем единственная строчка, выведенная его безупречным, похожим на машинопись почерком.

Ты очухалась?

– Очухалась, – говорю я.

Он кивает, убирает листок в карман и прислоняется к соседнему с моим шкафчику. Смотрит он куда-то в другую сторону коридора. Я знаю, он прав и я иногда слишком уж увлекаюсь своей работой. Знаю также, что не была неправа, даже если это прозвучало не слишком мило, когда намекнула, что ему следует показаться кому-нибудь. Следовало бы извиниться. Но если я скажу, что мне жаль, это будет означать, что я считаю, будто ему не нужно ни с кем советоваться.

К концу внеклассного урока создается впечатление, что Уоллис простил меня, по крайней мере отчасти, потому что он присылает мне ссылку на лучший, по его словам, фанфик на тему пятой книги «Детей Гипноса». А к ланчу он вручает мне следующую главу своего варианта «Моря чудовищ». Говорит, что близок к завершению первой книги в серии и окончил бы ее быстрее, если бы столько не навалилось на него в школе.

Проглатываю новую главу. И не слишком понимаю: я в полном восторге потому, что он пишет на придуманную мной тему, или же он просто очень талантлив. Мне нравится считать, что верен второй вариант. Он никогда не выказывает желания показать мне его оригинальные работы, и я никогда не прошу его сделать это. Не представляю, что скажу ему, если они мне не понравятся.