Элиза и ее монстры

– Мне нужно наверх. Переодеться. Мы договорились, что я встречусь с Уоллисом у него дома после церемонии.

Мама с папой переглядываются.

– Мы ничего об этом не знали, – говорит папа.

– Простите. Забыла сказать вам, – вру я.

Спешу наверх и просматриваю гардероб, желая одеться получше. Во что-то действительно хорошее, скажем, в один из подарков на Рождество. Причесываюсь. Пытаюсь наложить на лицо немного косметики, у меня это не получается, снова пытаюсь. Уорлэнд – одно из последних имен в списке выпускников – церемония должна была уже закончиться.

Мама с папой позволяют мне уйти без особой суеты по этому поводу. Думаю, они остолбенели, увидев меня такой хорошенькой и при косметике.

Когда я подъезжаю к дому Килеров, оказывается, что он пуст. Паркуюсь на обочине, иду к дому и сажусь на крыльцо. Вечера в конце мая теплые. Там, далеко, солнце наполовину скрылось за горизонтом. Я была здесь очень давно. Мы с Уоллисом практически не разговаривали после моего письма Оливии Кэйн. Хотя по-прежнему вместе ели ланч в школе. Слишком сложно менять устоявшиеся привычки. Я не знаю, действительно ли еще предложение, сделанное ему издателем, и не знаю, ожидает ли он моего появления на пороге его дома в какой-нибудь из дней – как, например, сейчас – с недостающими страницами комикса в руках.

Я приехала потому, что хочу заставить его понять, как сильно терзает меня моя вина.

Сижу на крыльце минут пятнадцать, а потом вижу на улице машину, въезжающую на подъездную дорожку.

Из нее выходят Килеры. Сначала Тим, Брен и Люси. Затем Ви. Уоллис выбирается с заднего сиденья последним, и это означает, что он сидел между сестрами. Как они там все уместились, уму непостижимо.

– О, Элиза! Мы не ожидали увидеть тебя здесь, солнышко! – Ви подлетает ко мне и заключает в объятия.

Следующей подходит Люси, словно дружелюбие запрограммировано в ее ДНК. Вместо миллиона маленьких косичек у нее гладкие, прямые волосы.

– Ты видела фотографии, которые я послала Черчу? Я не стала делать много, он сказал, ему нужно всего несколько, так что…

– Да, я их видела.

Затем появляются Брен и Тим, но никто из них не лезет с объятиями, что меня вполне устраивает. Брен кладет руку на мое плечо. Сегодня ее волосы перехвачены широкой оранжевой лентой:

– Как ты себя чувствуешь?

– Не так уж плохо.

Она улыбается.

– Нам жаль, что тебя не было на церемонии выпуска, – говорит Тим, тоже улыбаясь. Прежде я не знала, как он ко мне относится, но теперь, раз он в курсе, что я автор «Моря чудовищ», мои ставки должны были повыситься. Это непременно. – Зайдешь к нам ненадолго?

– О… Не знаю. Я хотела быстренько поговорить с Уоллисом.

Тим оглядывается, Уоллис по-прежнему стоит у машины.

– Ну тогда ладно, мы вас оставим. – Он ведет остальную часть семейства в дом, и на опустевшей, тихой улице остаемся только мы с Уоллисом.

– Привет, – говорю я.

– Привет, – отвечает он. Его тихий голос едва преодолевает расстояние между нами. Шапочка и мантия засунуты у него под мышку; на нем рубашка с галстуком.

– Тебе идет галстук, – замечаю я.

– У меня такое чувство, будто меня задушили, – говорит он. – Ты накрасилась?

– Немного. Это выглядит глупо?

– Нет.

Засовываю прядь волос за ухо. Пытаюсь выровнять дыхание, и мои мысли с этого момента замедляются. Мое тело – не что-то отвратительное, что я должна постоянно таскать с собой. Меня не протягивают сквозь узкую трубу. Я здесь. Я могу это сделать.

Снова и снова повторяю это про себя, но не слишком убедительно. Пока еще.

– Люси прислала нам твои фотографии. И я почувствовала себя… Почувствовала себя по-настоящему счастливой.

– О'кей.

Делаю шаг по направлению к нему.

– Я не доделала комикс. Я сказала бы тебе, если бы у меня это получилось. Я… Я пыталась. – Он стоит неподвижно. – Ужасно хочу закончить. И ненавижу себя за то, что не могу. Ненавижу себя за то, что подвожу тебя. И ты был прав: у меня действительно есть все, что я только могу пожелать. Не думаю, что моя жизнь идеальна. Но она не хуже, чем у других, и я не должна жаловаться на нее так часто, как я это делаю.

Он молчит.

– Мне жаль, – говорю я, – что я лгала тебе и что я не могу закончить комикс.

По-прежнему никакой реакции.

Наконец я выпаливаю:

– Я скучаю по тебе.

– Ты скучаешь по мне, – бубнит он. Я не могу понять, что выражает его лицо.

– Я знаю, все стало странным в силу многих причин. И я не виню тебя, если ты… если ты ненавидишь меня. – Мои ноги начинают дрожать, поэтому я держу колени вместе. – Но я хочу, чтобы ты знал, что я скучаю по тебе и что мне не хочется, чтобы все было так, как есть. Если ты желаешь просто дружить со мной – или даже нет, – то так тому и быть, но когда лето закончится, мы больше уже не будем жить рядом.

После невыносимо продолжительного молчания он произносит:

– Не знаю, понимаешь ли ты, как я зол на тебя.

Желудок у меня стремительно сжимается:

– Что?