Елизавета и Маргарет. Частная жизнь сестер Виндзор

Теперь, когда суматоха улеглась, влюбленные оказались в месте, идеально подходившем для любовного свидания. Они казались счастливыми и чувствовали себя свободно друг с другом, их сердца бились в унисон. Одна из подруг позднее отмечала: «Я видела ее в компании нескольких молодых кавалеров в ее юные годы и позже, конечно, с Тони [Энтони Армстронг-Джонсом, будущим мужем Маргарет]. Ни к кому она не была так естественно расположена, как к Питеру. Сомнений не оставалось, что перед нами та единственная любовь, о которой мы все мечтаем. И самое чудесное состояло в том, что ей полностью отвечали взаимностью. Питер обожал ее, это чувствовалось в его голосе, когда он говорил с ней, и в его глазах, когда он на нее смотрел»²⁴.

Возможно, многие выдавали желаемое за действительность. Ранее Маргарет дала понять Идену, что она уже не была твердо уверена в своих чувствах. Она хотела в них разобраться. За два года вынужденной разлуки Таунсенд изменился. Человеку, которого она знала как лихого летчика-истребителя, доверенное лицо ее любимого отца, теперь исполнилось сорок лет, и он застрял на бесперспективной работе, хотя и не по своей воле. Он совершенно зациклился на своем хобби жокея-любителя. Да и женился он впоследствии на Мари-Люс Жаман, которую повстречал на соревнованиях по конкуру.

Внешне пара выглядела совершенно счастливой, ужиная при свечах в домах высокопоставленных друзей. Но барьер оставался. Кто-то задал риторический вопрос биографу принцессы Кристоферу Уорику: «Как можно знать наверняка, хочешь ли ты выйти замуж за того, с кем не виделась два года?»²⁵

Время шло впустую. Иден, первостепенная задача которого в этом деле состояла в том, «чтобы защитить позицию королевы»²⁶, все больше беспокоился, что дальнейшее промедление может навредить, хотя и не смертельно, монархии. В октябре Иден поделился своими опасениями с личным секретарем королевы сэром Майклом Адином, который уверил премьер-министра, что «королева сделала все возможное, чтобы приблизить решение». Незадолго до еженедельной аудиенции у королевы в Букингемском дворце 18 октября еще не подписанный меморандум с Даунинг-стрит гласил: «Я думаю, что ПМ [премьер-министр] рассмотрит возможность сообщить королеве во вторник о вероятных негативных последствиях дальнейшей отсрочки решения и даже предложит ей сказать об этом принцессе». Примечательно, что обычная 30-минутная аудиенция с королевой растянулась на этот раз до 90 минут.

Маргарет ежедневно сталкивалась с напоминаниями о том, кого и что она представляет, вне зависимости от вопроса о своем замужестве. 21 октября принцесса, королева-мать, премьер-министр, а также духовенство и члены Содружества присутствовали на открытии бронзовой статуи короля Георга VI в Карлтон-гарденс около Кларенс-хауса. Церемония тоже ярко напомнила ей об отце и о ее священном долге члена королевской семьи. Речь королевы на открытии, казалось, подавала закодированные знаки ее сестре: «От моего отца требовалось немало усилий и даже личных жертв. Он не уклонился ни от одного дела, каким бы трудным оно ни казалось, и он до конца непоколебимо выполнял свой долг перед людьми»²⁷.

Речь пришлась на переломный момент – для Маргарет и Таунсенда начался обратный отсчет времени. Вот как описывал это Таунсенд: «Мы оба выдохлись, умственно, эмоционально и физически. Мы оцепенели в эпицентре этого водоворота»²⁸. 23 октября, через 10 дней после первой встречи с Таунсендом, Маргарет приехала к сестре, матери и зятю в Виндзорский замок на воскресный уикенд, который оказался весьма непростым. Когда королева-мать начала причитать о том, как Маргарет предполагает жить, Филипп лаконично ответил, что она могла бы купить дом. Этого королева-мать вынести не могла и удалилась из комнаты, хлопнув дверью. Их диалог доказывает, что королева-мать не знала о «мягкой подушке», которую подготовил Иден для Маргарет и Таунсенда в случае, если она захочет выйти за него замуж. Таунсенд позднее вспоминал: «Она не рассказывала, что произошло между ней, ее сестрой и зятем, но, без сомнения, суровая реальность начала ей открываться».

За воротами дворца раздавалось немало голосов, причем довольно весомых, которые хотели донести эту суровую правду до принцессы. Помимо высокопоставленных клириков, ведущие политики, такие как Боббети Солсбери, лидер консерваторов в Палате лордов и друг королевы-матери, а также газетные редакторы полагали, что Маргарет должна исполнить свой долг и оставить возлюбленного. В то время как она боролась со своей совестью, редакционная статья в газете The Times отмечала, что «принцесса вступит в союз, который огромное число людей из круга ее сестры не сможет рассматривать как брак, несмотря на то что все они искренне желают ей счастья». Статья завершалась предположением, что этот союз «приведет к резкому расколу между лояльными подданными»²⁹.