В Колдхарбор доставили несколько больших свертков, и Елизавета затрепетала от восторга. Ее мать и леди Маргарет наблюдали, как она разворачивает ярд за ярдом отрезы алого бархата и желтовато-коричневого дамаста, достает горностаевые шкурки. Маргарет тут же послала за своим портным.
Мать подозревала, что Генрих намеренно тянет с заключением брака, но постепенно оттаивала. Она не могла упрекнуть его в отсутствии любезности по отношению к ней или нежности к ее дочери, при этом постоянно использовала Елизавету, чтобы та надавила на Генриха и он приказал бы обыскать Тауэр.
– Я должна знать, что сталось с моими дорогими мальчиками, – твердила мать.
Елизавета неохотно заговорила об этом со своим женихом. Другой возможности не представится – идиллические две недели жизни под одной крышей закончились, и завтра Генрих отправится во дворец Уокинг.
Накануне вечером Елизавета попросила разрешения поужинать с ним наедине. Видя, как она расстроена предстоящим отъездом жениха, Маргарет с готовностью согласилась на это и даже приказала поварам приготовить для них особые блюда.
После того как они насладились сочной цесаркой, сваренной в эле, кремом из рыбы и грушами в красном вине, Елизавета передала Генриху двуручную любовную чашу.
– Мой дорогой, помните, я говорила, что Ричард сказал мне, будто мои братья исчезли? Как по-вашему, они еще могут быть живы?
Генрих посмурнел:
– Это возможно. Но я с сожалением должен признать, что, скорее всего, они мертвы.
– Соглашусь с вами, – сказала Елизавета. – Я не верю, что они покинули Тауэр. Генрих, а нельзя ли сделать так, чтобы там все хорошенько обыскали?
– Это уже сделано, – ответил он. – Мои люди очень старались, но ничего не обнаружили. Либо принцев захоронили так незаметно, что не осталось никаких следов, либо увезли из крепости живыми или мертвыми.
– Значит, Ричард мог говорить мне правду?
– Полагаю, что да. – неохотно ответил Генрих. – Но Бекингем сообщил мне, что Ричард по секрету поделился с ним своими планами убить их, из чего можно заключить, что он так и сделал. Я считал так же, как и моя мать, и Бекингем, и даже ваша матушка, что они умерщвлены. Иначе не поклялся бы завоевать Англию, трон и жениться на вас.
У Елизаветы возникла предательская мысль: а если Ричард говорил правду и похищение ее братьев организовал Бекингем, тогда в равной степени возможно, что Генрих или его мать действовали в сговоре с герцогом. Генрих от этого выгадывал больше всех, за исключением разве что Ричарда. Но в то время он находился за морем, а Бекингем – в Уэльсе. Она не могла представить, как кому-то из них удалось бы проникнуть сквозь защитные укрепления Тауэра и убить ее братьев, тут не обойтись без сообщников внутри крепости. Но кто это мог быть?
Правда, теперь ей казалось странным, что Ричард так и не обвинил Бекингема публично в похищении принцев, даже после ареста. Сделать это было в интересах узурпатора, учитывая чернившие его слухи. Но может быть, ее братьев никто и не похищал?
Елизавета взглянула на Генриха, тот сидел напротив нее и допивал вино. Она пока не могла судить, на что он способен. Хватило бы у него жестокости, чтобы убрать с дороги двух мальчиков, ставших ему помехой? И не дал ли он клятву захватить Англию и жениться на ней, потому что точно знал о смерти принцев? А обыск Тауэра? Не был ли он предпринят для сокрытия всех следов, которые могли остаться, а вовсе не для поиска ее братьев? Странно, что Генрих сам ничего не сказал ей, ведь она именно тот человек, которому крайне важно знать правду. Заговорил бы он об этом сам, не спроси она его первой?
Зачем так думать? Генрих – ее будущий супруг, нужно научиться доверять ему. Но сомнения не покидали Елизавету и назойливо зудели в голове, как укушенное комаром место, которое хочется почесать. Поделиться своими предательскими мыслями ей было не с кем.
Утром Генрих ласково попрощался с Елизаветой, поцеловал ее и уехал в Уокинг. К тому моменту она убедила себя, что ее ночные опасения напрасны и самым вероятным виновником исчезновения принцев был Ричард.
Она послала за портным, чтобы обсудить фасон нового платья, потом коротала время за чтением, помогала сестрам с уроками, а вечера проводила за вышиванием с матерью и леди Маргарет.
На следующей неделе за совместным обедом Маргарет поделилась с ними новостями:
– Король, мой сын, планирует устроить объединенную коронацию, и герольды уже разрабатывают ее план.
– Значит, он рассчитывает, что парламент и папа будут действовать быстро, – заметила мать.
– Видимо, так, – ответила Маргарет и повернулась к Елизавете со словами: – Моя дорогая, вам пора подумать о нарядах для свадьбы и коронации.
Елизавета возликовала. Однако дни шли за днями, никаких новых известий не поступало, и она все сильнее падала духом. Потом Маргарет со смущенным видом сообщила ей, что Генрих все-таки решил отказаться от объединенной коронации, он не успеет созвать парламент до того, как сам будет коронован, а это нельзя откладывать дольше. Посему его коронуют одного.
– Вы же получите корону после свадьбы, – заключила она.