Елизавета. Золотой век Англии

Топклифф отчаянно жаждал схватить молодого иезуита и отправить его на виселицу, но у того имелся весьма влиятельный защитник. Саутвелл нашел прибежище недалеко от лондонских стен, в пригороде Спиталфилдс, к востоку от улицы Бишопсгейт. Оставайся Саутвелл в своем укрытии, ему ничего бы не грозило, но он, к своему несчастью, время от времени все же выходил на улицу. 24 июня 1592 года, на Рождество святого Иоанна Крестителя, в 10 часов утра Саутвелл встретился на Флит-стрит с молодым джентльменом-католиком по имени Ричард Беллами, пригласившим его в дом своего отца в Аксенден-Холл, расположенный примерно в двадцати четырех километрах от места их встречи, в пригороде Харроу в графстве Мидлсекс. По прибытии Саутвелл отслужил мессу, после чего намеревался остаться в гостях до следующего утра.

Вскоре после полуночи в дом Беллами вломился Топклифф в сопровождении вооруженного отряда. Он знал наверняка, что Саутвелл находится именно там: двадцатидевятилетняя сестра Томаса Анна была его информатором. Шестью месяцами ранее Анна была осуждена епископом Айлмером за приверженность католичеству и брошена в тюрьму Гейтхаус в Вестминстере, где Топклифф изнасиловал ее и зачал ей ребенка, после чего решил пойти на хитрость, достойную Яго из шекспировского «Отелло»: предложил отпустить ее на волю и предоставить ей и ребенку «защиту», если она выйдет замуж за одного из его приспешников, Николаса Джонса. Кроме того, Топклифф дал ей обещание (которого, разумеется, не сдержал), что, если она согласится стать его информатором, ее семье не будет причинено никакого вреда, и тем самым окончательно захлопнул ловушку[604].

Как только Саутвелл был схвачен, ликующий Топклифф поспешил разделить свой триумф с Елизаветой. Его письмо, которое в конечном итоге оказалось среди бумаг Бёрли, содержало исчерпывающее описание произошедшего. По признанию Топклиффа, его добыча была заперта в том самом «надежном месте» в его доме и прикована к стене кандалами. С огромным удовольствием, по его собственным словам, Топклифф прикладывал к своему посланию первые показания Саутвелла, полученные им в ходе допроса, которые, впрочем, казались Топклиффу «оскорбительными и подозрительными». В стремлении довести свое расследование до конца Топклифф просил королеву позволить ему «принудить» пленника «отвечать искренно и прямо». Смиренно испросив у Елизаветы дозволения «поделиться с Вашим Величеством своим скромным мнением», к изложению коего его «обязывал долг», Топклифф сообщил, что к пыткам следует приступить незамедлительно:

Ежели его, как делают обычно в тюрьмах, прикуют к стене или у стены в положении, в котором он мог бы оставаться долгое время, не испытывая при этом боли, сие послужит лишь предупреждением ему. Но ежели Вы, Ваше Величество, желаете знать все, что скрывает он в своем сердце, его надлежит приковать к стене таким образом, чтобы ноги его касались пола, а руки были подняты так высоко, как только он сумеет дотянуться, будто у танцора тренчмора [английский народный танец с быстрыми и энергичными движениями]. Это заставит его раскрыть всю правду, ничего не утаив.

Для заковывания пленника Топклифф особо рекомендовал использовать «ручные кандалы», или металлические рукавицы. Объяснялось это тем, что ему было необходимо получить ответы как можно скорее, ведь в противном случае сообщники Саутвелла, «прямо причастные к его вероломным деяниям», могут успеть скрыться[605].

Ответ королевы на это письмо прозвучал в ходе приватной беседы с Топклиффом во дворце и не был зафиксирован письменно. Однако доподлинно известно, что всего через несколько дней после этого Топклифф начал пытать Саутвелла именно тем способом, который рекомендовал использовать ранее, не имея при этом на руках требуемого в таких случаях законом письменного разрешения ни от Бёрли, ни от кого-либо из его соратников. Эти леденящие кровь подробности прямо указывают на то, что королева полностью осознавала, что именно Топклифф планирует сделать, и лично дала свое согласие на это, ведь пойти наперекор ее прямому запрету Топклифф никогда бы не осмелился. Елизавета же, в свою очередь, никогда не отличалась особой щепетильностью: так, например, во время расследования заговора Ридольфи королева отдала двоим людям Бёрли письменный приказ пытать на дыбе всех подозреваемых, «покуда те недвусмысленно не сознаются в содеянном или же так долго, как вы сочтете необходимым»[606].