Элизиум

В ночи Мэдтаун предстает перед нами в новом свете, который мне совершенно не по вкусу. На улицах очень мало фонарей – видимо, в знак уважения ночным тварям, обитающим здесь, – а искристые пикси, которые мечутся туда-сюда, толком ничего вокруг не освещают. Существа, мимо которых мы проходим, подобны черным теням во мраке, и я не раз задеваю их, сначала даже не заметив. Я чую животный запах, зловоние мертвой плоти и крови и вцепляюсь Розу в пальто так крепко, что наверняка сминаю его окончательно и бесповоротно. Жаль, что Роз не позволил нам взять с собой Каспер и Фалькора, но Каспер велено подслушивать местные сплетни, а Фалькору – сторожить нашу комнату.

Чем дальше мы идем, тем тише становится вокруг, и эта тишина даже страшней, чем невидимые создания. У меня по коже бегут мурашки от любопытных взглядов, и хоть я твержу себе, что это лишь игра воображения, но слышу шелест смеха на ветру. Я уже готовлюсь совершить глупость и громко окликнуть наших незримых наблюдателей, как Роз вдруг резко поворачивает за угол. Стоит нам подойти ближе, как впереди на крыльце зажигается тусклый свет, и я недовольно щурюсь. Впрочем, только благодаря свету я не спотыкаюсь на каменных ступенях и наконец отпускаю Роза.

Роз нажимает на дверной звонок. Я оглядываю дверь, украшенную затейливой резьбой с цветами и шипами. В самом центре, едва заметный среди остальных узоров, изображен символ, который Роз показывал Каспер. Неудивительно, что она так долго искала это место.

Уже почти три утра, но кто-то мгновенно подходит к двери. Я слышу, как отпираются по меньшей мере четыре замка, и дверь наконец открывается. Розовокожая женщина стоит на пороге и держит в руках нечто среднее между дробовиком и ракетницей. Судя по размеру ствола, ей даже целиться особо не придется, чтобы разнести нас в клочки на месте.

Роз снимает капюшон.

– Впусти меня.

Женщина закидывает дробовик на плечо и быстро что-то произносит, снимая с двери защитные чары. Алый свет сверкает в воздухе трещинками, словно паутина, а затем опадает на землю между нами и гаснет. Роз первым заходит внутрь, и мы ждем, пока женщина снова наложит чары и запрет дверь.

Бóльшую часть заклинания я не слышу, потому что замечаю, что открывать дверь женщина пришла не одна. У дверей в укромном углу, держа в руках арбалет, стоит полурослик. Я задумываюсь на секунду, зачем они вообще живут в Мэдтауне, если им каждый раз приходится открывать двери вдвоем и вооружаться при этом до зубов, но потом предполагаю, что их просто растревожило вторжение Хранителей.

– Пойдемте, – говорит женщина и ведет нас по коридору к кухне. В кладовой у нее на удивление много еды. Отодвинув пару пакетов сахара, она нажимает кнопку возле все того же символа, который обнаруживается на стене. Дальняя стенка кладовой беззвучно открывается, словно дверь, а за ней я вижу хорошо освещенную лестницу, ведущую вниз. Роз шагает вперед, не потрудившись даже поблагодарить женщину, а я, напоследок бросив на нее взгляд, иду следом.

Мы успеваем спуститься всего на пару ступеней, когда дверь позади сменяется сплошной деревянной стеной, а лестница вовсе исчезает, и мы вдруг оказываемся в баре. Столики здесь расположены довольно далеко друг от друга, но сама барная стойка круглая и находится в центре комнаты. За большинством столиков теснятся люди. Они бурно жестикулируют, обсуждая недавние события в городе, произошедшие из-за нас.

Музыкальный автомат затихает, и поочередно все оборачиваются к нам. Разговоры замолкают, и в воцарившейся тишине один-единственный голос произносит:

– Кошмар.

Слово шепотом разносится по комнате. В основном люди удивляются, но некоторые даже радуются, наконец понимая, что именно взбудоражило Хранителей. Роз идет мимо посетителей, направляясь к стойке. Бармен с явным облегчением смотрит на нас, и когда мы садимся прямо перед ним, достает из ниоткуда два стакана и бутылку. Стоит нам сесть, как разговоры в баре продолжаются, но теперь уже куда оживленнее, и временами я даже слышу смех.

Я беру стакан и одним отчаянным глотком выпиваю все до дна, как воду. Алкоголь оставляет во рту слабый привкус дыма и патоки. Я ставлю стакан на стойку, и он тут же наполняется вновь сам собой. Я жадно придвигаю его к себе.

– Это стакан волшебный или просто такие чары? – спрашиваю я, и, если бармен ответит, что дело в стакане, я однозначно унесу его с собой.

Роз только отмахивается и спрашивает:

– Где Барли?

Бармен, похоже, удивлен.

– Его уже шесть лет как нет.

Стакан лопается в пальцах Роза. Жидкость заливает стойку, но в итоге кончается, так что, видимо, посудина все-таки не волшебная. Досадно, но осушить вторую порцию мне это нисколько не мешает. Бармен опускает ладони на стойку, стараясь ни единым жестом не выказать ни капли враждебности. Роз медленно разжимает кулак. Осколки стекла сверкают у него на коже, но сама рука почему-то остается невредима.

Несмотря на эту вспышку гнева, Роз спокойным тоном повторяет сказанное барменом:

– «Нет».