Эллинистический мир

многочисленные официальные обязанности которого не мешали

ему вести необычайно сложные дела – торговлю с Малой Азией,

Палестиной, Сирией, Аравией, эксплуатацию земель площадью

10 тысяч аруров (2700 га), подаренных ему монархом в

Филадельфии. Его энергия творила чудеса в этом образцовом

хозяйстве. Аполлоний делал все возможное, чтобы производить

не только то, что могло понравиться царю, экономическую

политику которого У. Вилькен сравнил с политикой Кольбера

или Фридриха Великого, но и то, что было необходимо для

собственного обогащения: продавал излишки вин, масла,

полотна, папируса.

Великолепные записки Зенона знакомят нас с роскошной

жизнью Аполлония. Его стол ломился под тяжестью серебряных

приборов, ваз с редкими цветами и самых утонченных яств –

рыбных блюд, икры, тонких вин. Зенон описывает его

организаторский талант, конторы, разделенные на два отделения

(секретариат и бухгалтерию), где для составления контрактов с

египетскими крестьянами работали даже египетские писцы.

Перед нами предстает человек с быстрым и решительным умом,

ясной, повелительной речью, уверенный в себе благодаря своим

замечательным успехам. К. Прео писала, что за его внешним

спокойствием прятались «превосходные степени сравнения, как

в английском языке американцев». Может быть, впервые в

истории перед нами с такой ясностью предстала фигура

79

крупного «капиталиста». Аполлония не удовлетворяли только

деньги, хотя они и были основной движущей силой его

деятельности, он заботился и о престиже, и о славе.

Окруженный настоящим двором клиентов, он жил как

вельможа-филантроп, разносторонний и щедрый по отношению

к любым богам, греческим и египетским, а также к людям,

прибегавшим к его могуществу.

Те же записки рисуют нам личность Зенона, грека из Карии,

бывшего доверенным лицом диойкета. Сначала <77> он был

коммерческим агентом па Востоке, затем стал секретарем

Аполлония и, наконец, управляющим в Филадельфии. Этот

образованный человек мог на черновике набросать

музыкальную фразу или несколько стихов Еврипида. Писал он

на великолепном, импульсивном греческом языке, но разум его

кажется не таким ясным, а воля не столь твердой, как у его

хозяина. Тем не менее он свободно управлял необъятной землей

Аполлония, на которой так много нужно было создавать заново,

и гордился своей ролью основателя города, своей задачей –

сеять жизнь и благоденствие в пустыне. Жил он не по-царски,

как Аполлоний, но на широкую ногу: по праздничным дням

вкушал изысканные блюда, имел свору хороших охотничьих

собак. Он тоже умел быть филантропом. Дружеские письма,

которые Зенон получал от оставшихся в Карии знакомых,

свидетельствуют о том, что это был человек, достойный своего

высокого положения.

Чиновники

Чиновники представляли собой совершенно новый для

эллинистического мира тип. Если царство Селевкидов страдало

от явного недостатка организации управленческого аппарата, то

Атталиды и особенно Птолемеи располагали развитой

иерархией государственных служащих.

Чиновник был человеком, связанным с царем клятвой. В его

обязанности входило передавать и претворять волю царя,

особенно в этих «капиталистических монархиях», обеспечивать

максимальную эксплуатацию и собирать доходы. Система эта

представляется крайне порочной. Чиновник, теоретически

назначаемый царем, на самом деле получал место от своего

непосредственного начальника, и зависимость чиновников от

начальников со временем все более и более возрастала.

80

Папирусы перечисляют подарки, которыми они должны были

осыпать начальников, чтобы удержаться на своем посту. Таким

образом, по мере ослабления монархии проявлялась тенденция к

появлению некоего подобия феодальной зависимости. Наиболее

высокопоставленные в чиновничьей иерархии лица

превращались в настоящих деспотов, весьма слабо связанных с

центральной властью и обращавшихся с подчиненными тем

высокомернее, <78> презрительнее и надменнее, чем полнее они

от них зависели (даже юридически, поскольку чиновники

подлежали специальному административному суду).

Однако царь счел, что отыскал дополнительную гарантию в

финансовой ответственности чиновников. Каждый старался, как

по цепной реакции, взыскать с подчиненного суммы, за которые

сам нес личную ответственность. Самые мелкие чиновники

любой ценой выжимали деньги из населения, и здесь все

средства были хороши: арест имущества, реквизиции, даже

телесные наказания. В ответ на насилие возникало насилие:

числу папирусов, содержавших жалобы деревенских жителей на

высокомерие и злоупотребления чиновников, соответствует

число папирусов с сетованиями сборщиков налогов,